1. Моя кошка и странное объявление
Зазвонил телефон. Я проснулся не сразу. Какое-то неопределенное время я еще находился в промежуточном слое реальности, где-то между сном и бодрствованием. Потом я моргнул сквозь закрытые глаза и стал отсчитывать звонки. Десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать…. Телефон разочарованно замолчал. Тринадцать. Я открыл глаза. Утро? Солнце золотило часть пола около окна, угол от журнального столика и на нем недопитый с вечера чай. Кошка с невероятным удовольствием растянулась прямо на солнечной кляксе на полу. Я сел на кровати, и попытался вспомнить, какие планы были у меня на сегодня. Время девять. Усилиями сонного мозга я установил, что одну встречу уже проспал.
Клиент был очень неприятный и требовательный, он все время просил приходить на пять минут раньше, чтобы выкурить со мной терпкую бразильскую сигару и расспросить как мои дела, что ест моя кошка, и не женился ли я еще, – все это до официальной встречи. Ровно через пять минут он менялся в лице, переходил на деловой тон и безжалостно бил меня своими замечаниями по поводу опечаток, неправильного оформления документов, слишком маленького шрифта или слишком узких полей. В остальном же, я выполнял работу безукоризненно, поэтому придраться к содержанию или к оплошностям перевода было невозможно. Я почувствовал легкое облегчение и радость, оттого что проспал эту безумную встречу.
Значит, остальные дела намечены только после обеда. Отлично. Я встал, дотронулся до кошки большим пальцем правой ноги, она ответила мне: «Мур?», — и потянулась. Немного поласкав кошку, я отправился в кухню и сварил черный кофе. Сервировав стол несколькими бутербродами с тунцом и зеленым салатом, я уселся было завтракать, но тут пришла изумленная кошка. Она на всякий случай подошла к своей миске и, убедившись, что там пусто, недоуменно посмотрела на меня. Ничего не сказав, она развернулась и гордо, хоть и бесшумно, удалилась из кухни. Обиделась. Умяв бутерброды, запив их отменным кофе, купленным за бесценок у арабов, я еще решился на три небольшие квадратные хурмы, такой сорт в любое время года сохраняет удивительную медовую сладость, и два красных яблока. Красные яблоки с зеленоватым нутром, немного горьковатые на вкус, – самые достойные представители своего вида, а всякие там сладкие желтые и кислые зеленые меня никогда не соблазняли. Окончив трапезу, я насыпал кошке сухого корма и подлил молока в соседнюю миску.
Теперь пришло время утренней газеты. Закурив, я раскрыл свежий номер. Тонкий аромат типографской краски быстро распространился по всей кухне. Как обычно писали всякую пробуждающую чушь. В Германии упал самолет, в Израиле не приняли бюджет, в России открылась новая экспозиция, в Америке перевернулся автобус со школьниками. Я пробежался по газете и хотел уже закрыть ее, как вдруг мой взгляд зацепило одно маленькое и неприметное объявление, сжавшееся в левом углу листа в скромный квадрат. Мистера Браунинга разыскивает одна молодая особа, пожалуйста, свяжитесь с ней по телефону (далее сообщалось, что заполучить его можно в редакции газеты) или в будущую среду в четверть восьмого вечера приходите в кафе «У Сэма», где она будет ждать вас по очень срочному делу. Сообщение выбило меня из утреннего состояния неспешной плавности, я забыл стряхнуть пепел, и он упал мне на ногу. «Будущая среда» – это, стало быть, завтра. Жаль. Если бы встреча была назначена на сегодня, я бы ее с чистой совестью пропустил. Но завтра…. Абсолютный выходной. Мистером Браунингом меня называла только одна женщина на всем белом свете. Если я не ошибся, и это таки она, то будет крайне любопытно, что же ей понадобилось после этих бесконечных трех лет.
Я решительно стряхнул пепел с ноги прямо на пол и поплелся вытряхивать перегруженную пепельницу. Ну и дела. Время – девять тридцать пять. В самый раз прокатиться на велосипеде. Я не люблю бег трусцой. Он утомляет мое и без того слабое, изможденное кофеином сердце. Поэтому чтобы поддерживать себя в приличной форме, я катаюсь по утрам и вечерам на велосипеде, заодно познаю город на более больших расстояниях, чем это позволяет делать пробежка, пусть и длительная.
Заглянув в ванную, наскоро побрившись и почистив зубы, я натянул чистую футболку и шорты, попрощался с кошкой и вышел на улицу. Моя кошка обижается по всяким пустякам: не попрощался, не поздоровался, не налил молока вовремя, не поменял как надо туалет. Дама с характером, ничего не скажешь.
2. Велосипедная прогулка
На улице было чудесно. Я даже чуть обиделся, что без меня где-то может быть так хорошо. Но потом отдался солнцу, ветру, улице и стремительному движению. Обычно я катаюсь на большой скорости. У меня есть несколько изъезженных, надежных маршрутов, которые я разработал специально под разную погоду и настроение, под имеющееся в моем распоряжении свободное время и различную освещенность. Проехав по одному, отнюдь нелегкому маршруту, я осознал, что еще не накатался и к тому же соскучился по н е й. Я свернул возле супермаркета налево и прибавил скорости. Подъезжая к покосившемуся забору, я немного притормозил и продолжал тормозить до тех пор, пока не остановился совсем возле пышного, ароматного куста ядовито-желтой акации. Левой рукой я оперся о забор и, наконец, осторожно заглянул внутрь.
Она лежала там как обычно. Синий купальный костюм, оранжевое полотенце, у изголовья бутылка с минеральной водой и пакет с виноградом. На лице красовались дешевые солнцезащитные очки. Казалось, она спит. Я смотрел, как солнце бесстыдно играет с ее телом, как она отдается ему. Я завидовал солнцу. С этой девушкой я не знаком, но раз в неделю я проезжаю возле ее дома и всегда заглядываю к ней. Есть в наших тайных свиданиях какая-то необъяснимо-чистая, звонкая красота. Если она просыпается и, скажем, тянется за виноградом, то, увидев меня, мило улыбается и машет мне рукой, как самому лучшему другу. И ей кажется все равно, что она не знает, кто я и чем занимаюсь, какой мой любимый напиток и какого тембра мой голос. Мы просто всегда рады друг другу, искренне, по-настоящему. Сегодня она спала. Я какое-то время любовался ей, потом крутанул педали и зашуршал по насыпи к выезду из города.
Этот маршрут рассчитан на полуторачасовое катание, без учета остановки около покосившегося забора и заброшенного сада. Около двенадцати я поднимался по лестнице своего многоквартирного дома на четвертый этаж.
– Здравствуйте, миссис Чейз! Как поживаете? – я улыбался как всегда. Эта старушка с белыми буклями на голове, такая милая, такая непосредственная в своей старости. Вечно она что-то бубнит, будто чем-то недовольна. А, увидев меня, ее морщины растягивает улыбка:
– Опять катался? Смотри, как-нибудь сломаешь себе шею или, чего доброго, машина собьет! – радостно причитала она, медленно ползя по лестнице и премило улыбаясь не по возрасту белоснежной улыбкой. Люблю такие морщинистые улыбки.
Дома я залез под душ. Это такое блаженство, после велосипедной прогулки стоять под струями мудрой воды, смывающей все лишнее с твоего тела. Я дружу с водой. В детстве я всегда ждал и не мог дождаться вечера, когда меня станут купать. А, когда стал постарше, каждый день повадился ходить к пруду, иногда с единственным другом, чаще – один. Я подолгу сидел на траве, на берегу, и смотрел на воду. Кто знает, что творилось тогда в моей голове? Я и сам сейчас не помню. Вода будто отключала меня от реальности. Я пребывал где-то вовне. Сейчас я хожу два раза в неделю в бассейн и на выходных обязательно выбираюсь к морю. Вода, видимо, превалирует над другими тремя первоэлементами, составляющими все вокруг. Хоть и проверить это не представляется возможным. К сожалению.
3. Мистер Браунинг
Мистер Браунинг… Хм, я никак не мог поверить, что это была о н а. Пути Господни, в самом деле, неисповедимы… Если это и вправду она, какая она сейчас? Узнаю ли я ее? Что я ей скажу? И что скажет она мне?
Я строил бесконечное количество гипотез, пытался представить нашу встречу. Я был абсолютно убежден, то, как именно я появлюсь перед ней, будет играть решающую роль в нашей совместной истории… Нужно одеться безупречно, чисто, дорого. Часы. Нужно непременно надеть мои Своч. Обязательно выспаться и побриться. Я должен быть свежим и полным сил. Как мне войти в кафе? Быстрым стремительным шагом занятого человека, поглядывая на дорогие часы, или неспешно, вразвалочку, как бы нехотя? Что сказать ей? «Привет, как твои дела?» или просто «Привет»? Или может, нужно сказать, как я рад ее видеть, что она совсем не изменилась, или что она хорошо выглядит? Или что я всегда знал, что мы с ней еще встретимся, и наши пути пересекутся? Или наоборот, что я удивлен ее появлению в моей жизни, ибо убежден, что нам с ней и говорить-то не о чем? Что, что сказать? Может, назначить с кем-нибудь встречу на без четверти восемь, тогда у нее будет всего полчаса на все про все, и она будет знать, что я не сижу целый день дома на диване в одиночестве в свой единственный выходной? Я зашел в ванную и посмотрел пристально на свое отражение. Что, парень, умом тронулся, да? – сказал я вслух самому себе, в упор смотрящему на меня из Зазеркалья, и мы понимающе кивнули друг другу в знак согласия: Тронулся.
4. Рыбный ужин
Вечером после двух деловых встреч, я зашел в рыбный ресторанчик, расположенный недалеко от моего дома, поужинать и обдумать завтрашний день. В ресторане почти не было народу. Там меня хорошо знали, я был завсегдатаем. Я заказал рыбное ассорти и бокал белого вина. Не успел я еще закурить и закрыть меню, как передо мной уже выросли малюсенькие мисочки с салатами и закусками, чтобы я не сильно скучал, пока готовится мое ассорти. Вскоре принесли вино и запотевший графин воды, где вместе со льдом плавали листья мяты и солнечные кругляшки лимона. Я очень люблю это сочетание нежно-зеленого с желтым. Я сделал глоток. Вино оказалось добротным, и я пожалел, что раньше его никогда не брал.
Я стал разглядывать людей, приканчивая первую сигарету. За самым дальним столиком от меня сидела молодая пара. Было видно, что это одно из их первых свиданий, чувствовалась какая-то неуверенность в движениях парня и зажатость в улыбке девушки. Они разговаривали очень тихо, он все больше говорил, она все больше молчала, застенчиво отводя взгляд. Он пытался ухаживать за ней, но она, стесняясь и краснея, протестовала против добавок еды и вина, видимо, уверяя, что уже наелась и совсем-совсем ничего не хочет. За очередной затяжкой я подумал о том, как спокойно я сейчас наблюдаю за чужой неловкостью, и о том, что со мной будет происходить в это же время завтрашнего дня в кафе «У Сэма».
Я потушил сигарету и перевел взгляд на соседний столик. Там сидела молодая мама с сынишкой, который болтал ногами под столом и скидывал кусочки жареного на открытом огне краба на пол. Он жевал, чавкая и широко открывая рот, и запихивал непомещающиеся куски еды пальцами. Его мамаша сидела рядом, курила тонкую женскую сигарету, жеманно стряхивая пепел в пепельницу красными ногтями, и равнодушно смотрела в окно, ожидая, когда сын закончит ужинать. На фильтре тонкой сигареты, зажатой между указательным и средним пальцами, ясно было видно красное кольцо – отпечаток ее скучных губ.
За столиком, прилегающим к моему, сидела пожилая пара. От этого столика на меня распространялась волна любви и заботы. Старики с такой неимоверной нежностью подливали друг другу сок и вино, накладывали салаты и рыбу. Она то и дело поправляла то его воротничок, то галстук, а он спрашивал, не дует ли ей от окна, накидывал ей на плечи кофту. Я замер в каком-то сказочном исступлении. Поняв, что слишком долго не отвожу от них взгляда, и это, в конце концов, может показаться неприличным, я поспешно отвернулся, однако, продолжал прислушиваться к словам и шорохам, исходящим с той стороны.
Я наложил себе немного салатов и в очередной раз убедился, что они островаты. О завтрашнем дне думать совсем не хотелось. Официанты стояли по углам, и от нечего делать пялились на посетителей и на проходящих за окном людей. Новых гостей они встречали радостными улыбками, будто их-то как раз они и ждали. Давая понять, что в этом месте им всегда будут рады. Этими же дежурными улыбками они обменивались с уходящими сытыми, и потому – довольными, посетителями, вскользь осведомляясь, все ли было в порядке, и приглашая придти снова. Те же, чувствуя свою значительность, довольно улыбались и обещали как-нибудь обязательно заглянуть снова и, что самое интересное, заглядывали. Людям нравится, когда им рады, пусть и по долгу службы. Тут уж ничего не попишешь.
Принесли мое ассорти. Я сделал глоток ледяной воды с лимоном и мятой, смывая вкус вина и остроту салатов, и принялся за горячее. В голове крутились пугающие мысли. А что если она вообще не придет, или придет, посмотрит на меня из-за газеты, ухмыльнется моей наивности и тихонько уйдет незамеченной?
Я помотал головой, стараясь вытряхнуть свою неуверенность на белую скатерть стола.
Ассорти было великолепным, о чем я не преминул сообщить официантам, когда уходил. Дома я приготовил костюм, сорочку и галстук, начистил ботинки, принял душ и впервые за многие годы решил не кататься сегодня вечером. Я взял с полки первую попавшуюся книгу, залез под одеяло абсолютно голым и при свете ночника принялся читать, не особенно вникая в текст. Примерно через час, кошка запрыгнула на мою кровать, свернулась калачиком около плеча, уткнулась лбом в мое ухо и затарахтела. Я отложил книгу, выключил светильник, положил на кошку руку и тотчас заснул.
Эта ночь выдалась непростой. И стоила мне многого.
5. Лиля Брук
Но сначала я расскажу про н е е. Ее зовут Лиля. Она – еврейка. Мы встретились на какой-то вечеринке у общих друзей много лет тому назад, если поднапрячься, то где-то лет четырнадцать. Она премило рассказывала про свою уникальную коллекцию свинок, про то, что у каждой свиньи, – фарфоровой, стеклянной, резиновой, – есть своя история, своя, так сказать, «родословная». Еще она тогда говорила, что совсем не ест бекон. Но не потому, что это запрещено каким-то там еврейским богом (она так и сказала «каким-то там»!), а исключительно потому, что биологически у свиньи и человека одна структура, расхождение минимальное – в один-два гена, и что только свиные органы приживаются в человеческом организме. Так, получается, мы едим существо с таким же биологическим составом, что и наш, а это уж больно смахивает на каннибализм. Она прочла много книг, где выжившие в Войну рассказывали, как с голодухи ели человеческое мясо, — так вот, по вкусу оно, оказывается, точно такое же, как и свинина. Я слушал ее тогда с интересом, но несколько настороженно. Она рассуждала вполне здраво, выглядела очень интеллигентной, однако я не мог избавиться от ощущения, что она меня куда-то тянет, и что, быть может, в последствии я не буду этому столь рад. И моя безупречная интуиция не подвела меня.
Лиля жила одна. Родители и вся ее семья давным-давно уехали на свою историческую родину, в Израиль. Ей тогда было не то семь, не то восемь. И, как она утверждает, она тогда «потерялась» по дороге в аэропорт, чему я, откровенно говоря, не очень-то верю. Как мне кажется, она просто сбежала, или спряталась где-то, чтобы все уехали и она, наконец, смогла осуществить свою мечту. И осуществила. Про то, как и где жила до четырнадцати лет, она никогда мне не рассказывала, даже позднее, когда мы уже поженились. Однако в четырнадцать она каким-то неведомым образом добралась до Тибета, где напросилась в заброшенный монастырь и прожила там пять лет. Опять же мне известны только верхушки айсберга, а что она делала в этом монастыре, и чему ее учили там – мне неизвестно. Эта девушка всегда была окутана туманом тайны.
Еще какой Тайны.
Я знаю ее весьма неплохо, все-таки мы прожили вместе почти десять лет. Знаю, что она любит есть на завтрак, какой табак курит, как улыбнется утром, а как – вечером. Но в тоже время, я не знаю о ней ровным счетом ничего. И это завораживает лучше всякого удава. Она могла вдруг исчезнуть на месяц, оставив записку следующего содержания: «Мистер Браунинг, через семь дней, начиная с сегодня, возьмите отпуск и отправляйтесь в Париж, закажите себе номер в такой-то гостинице и ждите моего сигнала. Всегда и всюду ваша, Лиля». Я с ней не удивлялся ничему. Она очень многому меня научила: научила не привязываться к быту, к вещам, к людям, быть способным в любую минуту взять билет на самолет и отправиться в отдаленную точку земного шара, чтобы встретиться там с каким-нибудь гуру, который пожмет мне руку и улыбнется просветленной улыбкой. Только и всего.
6. Веселая ночь, где события набирают обороты (1)
Итак, я выключил светильник и заснул за целых полсекунды вместе со своей довольной кошкой, а попросту – провалился в сон, едва мое правое ухо успело коснуться подушки. Ночью, примерно часа в три — полчетвертого, хотя я спросонья и не скажу точнее, раздался телефонный звонок. Это была К.:
– Алло, м-м-мммм…. Это ты? Аа-а-аааа… Забери меня, пож… пожаа-а-алуйста-а-ааааа….. Я «У Сэма». Мне так плохо. Скорее…….. Аа-а-а-а-ааа…..
По всхлипываниям в трубку и громкой музыке я понял, что она напилась в каком-то ночном баре (на название я тогда не обратил особого внимания) и теперь, в грустной, пустой истерике по нашей несостоявшейся любви, вызывает меня, чтобы я забрал ее и утешил. Делать нечего, не могу же я бросить, пусть и не милую сердцу, женщину в беде. Я оделся почти как молодой старательный солдат на учениях – спичка бы не успела сгореть и наполовину. Кошка осуждающе зевала без перерыва, практически не закрывая рта. Нет, не нравятся ей эти мои ночные похождения. Конечно, она хоть и кошка, но все-таки в первую очередь – женщина. Я наскоро извинился и вылез на свежий ночной тротуар.
Велосипед решил не брать, я все же не один обратно поеду, ну, или куда бы то ни было. Взял такси. Вообще таксисты по ночам наглеют до невозможности. Ну, видит же, что я только из постели, на щеке еще виден узор от подушки, — не пьяный, не под наркотиками, – простой, хороший человек, и налоги всегда плачу. Ну, зачем с меня драть, как будто я от любовницы еду к жене и мне ух как надо торопиться, что прямо за любые деньги. Ладно, я плюнул на деньги. Девушка там надрывается, а я тут буду копейки выторговывать. Водитель был явно из приезжих: сильный акцент и явно неамериканская внешность выдавали его с потрохами. Хотя, что такое американская внешность? Сейчас уже и не разберешь. Я всматривался боковым зрением в лицо таксиста и злился, оттого, что не могу определить, из какой страны он произошел. За окном мелькал ночной город. Мы уже выехали из моего спального района, теперь вокруг горели огни, страстные охотники до одиноких сердец. Из баров доносилась разноцветная музыка. Я люблю музыку черных. Она какая-то действительно неземная. Откуда они вообще взялись, эти пришельцы? Я имею в виду не в Америке, а вообще, в принципе. Часто я мучаю себя такими ненужными и откровенно занудными вопросами: какой национальности водитель такси и откуда берутся негры.
В баре «У Сэма» громыхала музыка, заливая не только тротуар, но и даже проезжую часть. Из дверей то и дело выходили толпы народа, молодого и цветастого, в смысле ярко одетого. Да, ночная жизнь. Я уже почти забыл о ней. Расплатившись с таксистом, я хотел уж было повернуть к бару, как он вдруг остановил меня:
– Может падаждат тебйа, ч-ч-ч-чувак? – Спросил он, дружески подмигивая и сильно коверкая слова.
– Да, нет. Спасибо. Я думаю, что это надолго.
– Ну, сматри, как знаешь. Будэш у нас, в Питере, разыщи маю сэмью, ладна? Я там кое-што забыл. Ну, давай. Бывай! – Не дав мне ничего толком сообразить, машина взвизгнула, — и я остался на проезжей части один.
Что за чертовщина? Русский, значит. Так бы и сказал. Чего комедию ломать? Как я разыщу его семью? Я вообще не собираюсь в Россию и русских не люблю. Много их тут больно развелось. Мысли крутились в голове сами по себе, пока я переходил улицу.
Подходя ко входу в бар, я заметил, что люди, толпящиеся у дверей, вовсе не радостная, пьяная толпа на отдыхе, а простые уличные зеваки. Справа почти за углом стояла патрульная полицейская машина. Передо мной остановилась машина скорой помощи и за считанные секунды из бара вывезли тело на носилках, накрытое простыней или чем-то в этом роде, женская рука с накрашенными красными ногтями не выдержала и спрыгнула с носилок, повиснув беспомощно в воздухе. А по простыне расползалось кровавое пятно. Патрульный полицейский с равнодушным лицом уже огораживал территорию, где было совершено, видимо, убийство, красной лентой. Эта лента милостиво включила меня в свой круг.
– А что здесь произошло? – Только и успел спросить я, когда сильная рука уже подхватила меня под локоть и настойчиво подталкивала ко входу в бар.
– Совершено убийство. – Услышал я равнодушный голос у левого уха, — Вам придется задержаться здесь на какое-то время, чтобы дать показания. Не беспокойтесь, это не займет много времени. – И я оказался в накуренном зале.
К. ехала в такси по центральной улице и разговаривала с таксистом на русском языке:
– И что, что он тебе сказал?
– Да так, ничего особенного. Все разглядывал меня боковым зрением. Пытался вычислить национальность.
– Ну, ты успел проскочить?
– Да, конечно. Без проблем.
Немного помолчав, он добавил:
– Ты знаешь, у тебя значительный прогресс. – Улыбнулся чуть заметно.
– Стараюсь. – Серьезно ответила девушка. – Давай-ка, тормозни здесь, а то мало ли… Дальше я сама. Надеюсь, сейчас в аэропорт пробок не будет. Пока вроде успеваю. Ну, пока?
К. вышла из такси. Это была высокая девушка с черными как смола волосами и жгучими глазами. Одета она была в синие обтягивающие джинсы и белую рубашку с вышивкой в стиле кантри. На спине болталась забытая широкополая шляпа с загнутыми с боков полями.
– Слушай, а чего вы так того парня? Хороший вроде такой… – Спросил таксист в открытую дверь.
– Алекс, ты же в курсе… ну, там, меньше знаешь – не только крепче спишь, но и дольше живешь. Все просто. Спи спокойно, но не забывай, что в любой момент… В любой, понимаешь? – К. мягко захлопнула дверь машины и надела шляпу. – Ну, что? Да здравствует Россия?! Виват!
Девушка развернулась на непрекращающийся поток блестящих машин и подняла руку.
7. Веселая ночь, где события набирают обороты (2)
Я оглянулся вокруг, быстро сканируя зал. Народу было не так уж и много, но и не так мало. К. в зале не было. Я переминался у стойки бара. Выпить бы чего-нибудь. Смешно, конечно. Во-первых, я не очень пьющий. Во-вторых, здесь сейчас не нальют ни за какие деньги. Убийство – шутка ли?
Я присел на высокий стул и облокотился о стойку. Как там моя кошка? Вот черт меня дернул переться в этот бар посреди ночи. Странно, что К. нет. Я ехал сюда не более десяти минут. А со времени ее звонка прошло не больше пятнадцати. Как она умудрилась так быстро, в непотребном виде, да еще и вызвав зачем-то меня, куда-то исчезнуть? Удивляюсь просто. Тут я похолодел от ужаса, и тонкие иголки пронзили все мое существо. А что за женщина убита? Неужели я не успел…. Ффф…к! Я закрыл глаза правой рукой, инстинктивно пытаясь спрятаться от невероятной, неизбежной, уже случившейся беды.
– А… виски не нальешь… брат? – Я смотрел на опрятного бармена азиатской внешности. Видимо, взгляд мой был безумен или страшен настолько, что через секунду передо мной стоял широкий стакан с виски. Безо льда. Я бы все равно ничего не смог сделать.
Я выпил его залпом и даже не почувствовал ни вкуса, ни запаха. Наконец, ко мне подошел офицер и задал набор стандартных вопросов: кто я, домашний адрес, номер страховки, место работы, как долго я нахожусь в баре, с кем пришел и так далее. Я отвечал автоматически. Скрывать мне нечего. Я законопослушный гражданин своей страны, патриот, налогоплательщик. Мне бояться нечего. И я действительно, в самом деле ничего не знаю.
И тут прозвучало имя из прошлой жизни, вырвав меня из каких-то неведомых глубин мироздания, куда меня погрузил собственный с т р а х. Я ожидал услышать что угодно, пусть даже имя К., с которой говорил по телефону каких-то пятнадцать минут назад. Я был готов ко всему, как мне самому казалось, хоть и боялся услышать ЭТО. Но то, что я услышал – это была бомба. Настоящая бомба, которая буквально взорвалась в моем мозгу.
– Простите, офицер? Я так не выспался… что вы сказали? – Я делал самое дибильное лицо, на которое был только способен человек с двумя высшими образованиями.
Он смотрел на меня устало, невнятно. Он хотел домой, к любимой жене. Он вообще, если кому интересно, не должен был сегодня выходить на дежурство. Просто его попросили, очень слезно и жалобно попросили подменить. А он, мягкотелый, не смог отказать. Ему было все равно, абсолютно все равно, что я скажу, кто я такой и что здесь только что убили ЧЕЛОВЕКА.
– Вы знакомы с убитой мисс Лилей Брук? – произнесли тонкие равнодушные губы.
Я внимательно смотрел в его глаза, а мое сознание упорно боролось с обмороком. Я почти не чувствовал своего тела. Оно было не то чтобы ватное, а какое-то вроде не мое. В висках тяжело пульсировала кровь, отбивая неизвестный мне ритм. Я понимал, что терять сознание мне сейчас никак нельзя, иначе – конец. Я медленно, задумчиво покачал головой, теребя стакан из-под виски и не отводя от офицера взгляда:
– Н-н-нет. – Неуверенно промычал я. В горле пересохло. И затем нарочито уверенно, будто вспомнив всех, кто записан у меня в записной книжке на букву «Б» добавил, – Нет, впервые слышу, впервые слышу. Сожалею, что не могу помочь следствию.
Офицер тут же наскоро поблагодарил меня за помощь, попросил никуда не выезжать из города в ближайшие дни на случай, если еще потребуются мои показания. Я заверил, что ехать мне некуда, да и работы полно и поставил стакан на белую салфетку.
8. Знаки
На улице было совсем по-другому. Уже начинало светать. Пожалуй, часов пять, может и больше. Народу почти не было. Для открытия магазинов еще рано, для посиделок в барах уже поздновато. Такая щель в сознании города, в которую при желании можно протиснуться и исчезнуть из видимой реальности.
Я плелся по улице в отмороженном состоянии. То есть на улице было, конечно, тепло, это просто я был не вполне адекватен.
Все вокруг казалось говорящим. Мне навстречу шел старик в красном колпаке с бубенчиками. Он подошел ко мне очень близко и протянул ладонь. Я покопался в кармане брюк и положил на его морщинистую, теплую ладонь какую-то мелочь. Он засмеялся безумным ртом почти без зубов и побрел дальше. Через примерно полминуты я ощутил легкий толчок в спину, будто кто-то кинул маленький камень – неопасно, но неприятно. Я обернулся – рефлекс – но на тротуаре никого не было. Совсем никого. Внимание вопрос: а куда делся безумный старик? Непонятно. Мои глаза автоматически скользнули по асфальту, девственно чистому: ни камешка, ни фантика, ни соринки. Чисто, будто его только что вымыли шампунем.
Я завернул в кондитерскую и решил хоть позавтракать по-человечески и подумать, что делать дальше и как себя вести. В голове шумело, как после пьяной ночи. Я заказал два пончика, кофе и кусок горячего яблочного штруделя с банановым мороженным. В кафе кроме моего столика были заняты еще только два: у окна сидел парень в кожаной куртке, а слева в глубине зала источала любовь и нежность молодая семейная пара. Я люблю разглядывать посетителей. Это, можно сказать, мое хобби. Ведь у каждого человека есть свое хобби. Кто-то коллекционирует почтовые марки, кто-то – значки с городами, кто-то – фотографии своих сексуальных партнеров, а я коллекционирую образы людей, которые волею судеб едят и пьют вместе со мной. Пока жду заказ, за сигаретой, а то и двумя, я сканирую окружающие судьбы. Этому меня научила Лиля. Почему-то именно сейчас мне хотелось делать то, чему она меня учила. Может быть, таким образом, я своеобразно пытался почтить ее память.
Итак, парень. Да, парень был непрост. Выглядел он вполне обычно. Кожаная куртка, высокие шнурованные ботинки, отросшие нечистые волосы. Любитель панка и металла. Он выглядел сейчас довольно понурым и грустным. Я заглянул в прошлое. Вообще, я очень редко пользуюсь своими способностями. Даже, пожалуй, после расставания с Леей ни разу и не воспользовался, строго пообещав себе, что не буду этого делать. Сейчас был особый случай – я не успел спасти женщину, с которой прожил десять лет, которую безумно любил и с которой должен был встретиться уже сегодня вечером, и, быть может, что-то важное, безумно важное, понять.
Парень не закончил школу, у него были там проблемы из-за наркотиков. Он ушел из дома, когда ему было шестнадцать. Сейчас он работает в какой-то типографии или издательстве подсобным рабочим. Встречается с девушкой, однако не любит ее. Он вообще не умеет любить. Да, обычная история. Ничего любопытного. Этим можно было удивить полвека назад. А сейчас это уже скорее норма. Дома его ждет больная мать. Отец давно умер. Парень вполне черствый, но довольный своей жизнью и собой.
Мне стало так нестерпимо грустно, что я решил не смотреть на счастливые лица молодоженов, чтобы, не дай Бог, не увидеть какой-нибудь гадости и окончательно не разочароваться в способности человека любить и потребности быть любимым. Я решил оставить этот образ идиллии в своем сознании нетронутым.
События последних суток окончательно выбили меня из колеи. Сначала это объявление в газете, теперь убийство.
Что она хотела мне сказать? Может быть, она знала, что ей грозит опасность и пыталась мне что-то передать? Может, искала защиты? Или просто хотела как-то обыграть сложную ситуацию при помощи меня?.. А я так непростительно эгоистично размышлял полдня о том, что мне надеть на эту встречу и как себя вести. Вот идиот. У нее были проблемы, и, видимо, слишком серьезные, а я в очередной раз повел себя как абсолютный дурак.
Принесли мой заказ, и я жадно принялся поглощать пищу. Начал я со штруделя. Лея тоже его очень любила и отлично готовила сама. По крайней мере, лучше, чем здесь подают. Я ужасно проголодался. Мне уже хотелось подозвать официантку и повторить заказ, потому что мой рот не поспевал за моими глазами. Однако я почему-то воздержался и правильно сделал. Покончив со всем, что стояло на моем столике, я осознал, что наелся, и что мне срочно нужно домой. Это было какое-то интуитивное ощущение. Я не мог толком себе объяснить, с чего вдруг меня так подорвало домой, но, быстро расплатившись и взглянув на панка, который уже тихо спал, опустив голову на скрещенные на столе руки, я стремительно вышел из кондитерской. Его мать умрет через две недели, потому что он забудет выключить тостер, обкурившись.
9. Совпадения еще ни о чем не говорят (1)
Придя домой, я не сразу заметил, что что-то не так.
Первым делом я занялся кошкой. Покормил ее и поласкал. Она была очень рада меня видеть, хотя и была несколько удивлена моими ночными похождениями. Обнюхав меня и сообразив, что ни запахом женщины, ни духами, ни чем иным я сегодня не скомпрометирован, она сладко зевнула и доверительно уперлась лбом в мою ладонь. Обожаю ее. Она – моя королева. Лучшая из лучших. Вот бы мне такую жену…
Пока я гладил кошку, а она – неистово урчала и, кажется, постепенно засыпала, я блуждал рассеянным взглядом по комнате, ни о чем особенно не думая. Я не пытался ни сообразить, что мне предпринять, ни осознать или сопоставить происшествия последних суток, ни составить план на сегодняшний абсолютный выходной. Я просто гладил кошку и медитировал, очищая сознание и восстанавливая свои первичные ощущения. Взгляд мой расфокусировался, я одновременно видел всю обстановку комнаты, но будто в размытом тумане, не сосредотачиваясь ни на одном отдельном предмете.
Сколько времени я так просидел – не могу сказать, но, во всяком случае, не больше часа. Потом, отдохнув и восстановившись окончательно, я поймал привычный фокус, и из еще дрожащего пространства первым делом на меня выплыл знакомый газетный шрифт – это было то объявление из утреннего выпуска вчерашней газеты. Оно было аккуратно вырезано из газеты и приколото булавкой прямо перед моими глазами к обоям в салоне. Я несколько секунд сидел неподвижно, честно говоря, просто боялся пошевелиться. Ощущение чьего-то присутствия и безотчетного страха не покидало меня.
Я четко помню, что оставил газету на этажерке в кухне, где у меня всегда хранятся старые газеты и журналы. Раз в месяц я провожу там ревизию и, выбрав нужные статьи, сдаю остальное в макулатуру. Один мой старый приятель организовал первый в городе пункт приема макулатуры. Денег, конечно, пока что платит немного, но тут больше играет роль идеологический аспект, нежели экономический фактор. Так кто же, а главное – з а ч е м, вырезал объявление и прикрепил его к стене? Да еще и на том самом месте, куда по несколько раз в день утыкаются мои глаза, когда я сажусь в свое любимое кресло, чтобы поговорить по телефону или поиграть с кошкой.
Я не мог поверить, что такие совпадения могут произойти в принципе, а уж со мной – тем более. Мысли бешено носились в голове, сталкиваясь друг с другом и отскакивая в разные стороны моего распухшего сознания. Мне казалось, что я слышу то звонкий щелчок, то неожиданно мягкий хруст от этих столкновений. Судорожно пытаясь сообразить хоть что-нибудь, я начал прокручивать пленку назад.
Итак, я уехал ночью из дома, потому что мне позвонила К. Она позвонила, потому что… напилась. Однако напилась не где-нибудь, а именно в том баре, куда я должен был пойти на таинственную встречу уже сегодня – в баре «У Сэма». Как раз в то время, когда я подъезжал к бару, там произошло убийство. Убитой оказалась моя бывшая жена, и, предположительно, та самая женщина, с которой я должен был встретиться в баре вечером того же дня. А в это время, пока меня нет дома, кто-то проникает в мою квартиру, вырезает объявление и пришпиливает его к стене на том самом месте, куда я обязательно уткнусь носом, когда усядусь, чтобы придти в себя, как только вернусь из города. Этот кто-то, видимо, очень хочет, чтобы я не забыл про сегодняшнюю встречу, и отлично знает мои привычки до мелочей. Голова моя жалобно загудела. Я встал и, еле волоча ноги, поплелся в кухню. Кошка давно уже спала. На ходу я сорвал объявление со стены.
Решив чего-нибудь выпить и немного отдохнуть, я налил себе полбокала красного вина и достал из холодильника виноград с косточками. Не знаю почему, но я люблю пить красное вино именно с темным виноградом – наверное, это кажется странной привычкой, но такое сочетание я нахожу действительно наиболее удачным.
Мельком скользнув взглядом по этажерке с газетами, я чуть не вскрикнул от неожиданности – там лежала вчерашняя газета, целая и невредимая, со злополучным нетронутым объявлением. В руке я сжимал точно такое же объявление. Я выпил залпом вино и стал быстро закидывать холодный виноград себе в рот. Я отказываюсь что-либо понимать! Зачем? Зачем кто-то играет со мной в кошки-мышки? Какого черта?
Через несколько минут я, немного успокоившись, заваривал зеленый чай, мысли мои пришли в норму, голова успокоилась. Я решил, что если кто-то что-то от меня хочет – пусть придет и прямо об этом скажет. Я же не собираюсь сидеть тут и ломать голову. В конце концов, я ей работаю и зарабатываю себе на жизнь. Окончательно уговорив себя расслабиться на сей счет, я посмотрел на часы – почти девять утра.
Я уже точно знал, что Лиля Брук жива.
10. Совпадения еще ни о чем не говорят (2)
Время летит, единственный выходной. Я наскоро продумал план отдыха на сегодня и довольный собой пошел переодеваться на велосипедную прогулку. На этот раз я решил прокатиться по короткому, но сложному маршруту. Он занимает не более получаса, но по большей части состоит из одних горок.
Свежий воздух, ветерок и любимый велосипед сделали свое дело – я окончательно перестал беспокоиться и получал огромное удовольствие буквально от каждого мгновения. Уже подъезжая к дому, я встретил миссис Чейз, и началась непринужденная светская беседа.
— Мое почтение, миссис Чейз! – Я улыбался как никогда. – Как жизнь?
— А, это ты… — она казалась немного разочарованной и какой-то не выспавшейся. – Ничего, ничего… Слушай, а у тебя-то все нормально?
— В каком смысле? – Я приостановился, на ходу соскакивая с велосипеда.
— Я вот сегодня видела какой-то непонятный и страшный сон. Мало что помню. Но ты там был, в моем сне. И что-то недоброе, ох недоброе, с тобой там случилось. Послушай меня, я редко вижу сны, но когда вижу, — она многозначительно покачала интеллигентными буклями, — то они всегда оказываются вещими. Всегда!
— А что там было, в вашем сне? – Я продолжал по инерции улыбаться, медленно катя велосипед рядом с собой. Это дурацкая американская привычка – улыбаться, что бы ни услышал.
— Кровь была, Джерри, кровь.
— Чья? – Продолжая лыбиться, как идиот, я пытался поддержать разговор и свести все к шутке.
— Не знаю, милок, чья, твоя или нет, но было много крови. Я ж говорю, слаба стала совсем на память. Говорю тебе, были там две женщины. Одна из них была в большой беде. Больше ничего не помню. А ты не видел там, в супермаркете, уже выставили скидки на сардельки? – вдруг серьезно поинтересовалась она.
— Нет, не видел… — сказал я, поворачивая к подъезду. – Хорошего дня! – Крикнул, не оборачиваясь, но никакого ответа не последовало.
Теперь еще и миссис Чейз со своими снами. Страх на дне моей души слегка шевельнулся, устраиваясь поудобнее. Что обо всем этом я должен был думать – ума не приложу.
11. Совпадения еще ни о чем не говорят (3)
Дома было все как обычно, но ощущение, что что-то изменилось или чего-то недостает, не покидало меня. Я направился в душ. Хорошенько побрился, почистил зубы и загрузил белье в стиральную машину.
На часах было только начало одиннадцатого, и я решил сегодня обедать дома, поэтому, сняв с полки свою любимую кулинарную книгу, очень старую и толстую, доставшуюся мне от бабушки, я стал ее листать, удобно развалившись на плетеном кресле для гостей. Я смотрел на картинки, читал названия блюд и пытался чего-нибудь захотеть. Наконец, остановившись на супе из трески со сладким перцем, запеченной форели под кислым соусом и паре овощных салатов, я отложил книгу и принялся, не спеша, готовить. Мне спешить некуда, у меня до завтрашнего утра целая куча времени.
Я люблю готовить, и, судя по всему, это недурно у меня получается. Лиля очень любила мою стряпню. Она научила меня не употреблять в пищу бекон и не смешивать мясо ни с рыбой, ни с молоком. Поэтому, чтобы избежать широко известных в узких кругах проблем, я предпочитаю выбирать или только мясное, или исключительно рыбное меню. Кстати говоря, чаще выбирается рыбное, — самому хотелось бы знать, почему.
Пока я готовил, я обнаружил небольшую перестановку на одном из столов, которая снова заставила неприятно шевельнуться тот непонятный страх где-то глубоко внутри: тостер и чайник были поменяны местами. Казалось бы, что за ерунда – тостер, чайник. Но я люблю порядок, — это раз. А во-вторых, — и в главных! – эти два предмета часто менялись местами, пока Лиля жила со мной, потому что для левши это наиболее удобное положение… А она была левшой!! Я бы никогда не поставил так чайник, потому что мне это, так сказать, не с руки.
Я поставил все на свои места и вдруг, неожиданно для самого себя твердо решил, что о б я з а т е л ь н о пойду сегодня вечером в бар «У Сэма», не знаю пока зачем и почему, но пропустить эту встречу я никак не мог. Теперь мне стало окончательно комфортно, я понял, что принял необходимое решение, и что-то внутри подсказывало, что оно единственно верное. По крайней мере, с принятым решением жить намного проще, чем без него.
12. Шиншилла
Однажды Лея пришла с работы и сказала, что завтра нас станет трое. Я рассмеялся. В самом деле, мысль о ребенке рано или поздно посещает каждую семейную пару, но не таким же образом. Мы же не в кино, и не можем сделать монтаж, вырезав девять месяцев беременности.
Однако вскоре выяснилось, что моя жена заказала в зоомагазине шиншиллу. Настоящую, живую. Она сказала, что всегда хотела иметь какого-нибудь необычного домашнего питомца.
Я был крайне удивлен. Она всегда умела меня удивить. Она только и умела.
Шиншилла прожила с нами три года, потом она исчезла. Я так и не понял, что произошло, то ли она умерла, то ли сбежала, то ли Лиля ее кому-то подарила. В общем, в один прекрасный день я пришел домой, и обнаружил тишину. Все миски и атрибуты зверька исчезли без следа. Я посмотрел на сидящую в кресле Лилю, она читала какой-то детектив. Она подняла на меня свои жгучие глаза и сказала:
— Пойдем сегодня в ресторан ужинать? Хочется романтики…
Это все. Больше никаких разговоров о шиншилле не было. Прошло немало времени, прежде чем я смог завести свою кошку. Сначала боялся травмировать Лилю, потом как-то закрутился и забыл.
(2005 — по н.в.)
в принципе она и незаконченной кадется завершенной. и если продолжить ее, думается, она не потеряет и не выиграет, а будет смотреться, как вырезка из дневника. и не важно, все ли листы на месте и разложены по порядку, или все перемешано.
Даже не знаю, хорошо это или плохо:))
а надо знать? Вы же не делите, хорошо, плохо, у Вас же мир многоцветный.