Моше ШАМИР
ОН ШЕЛ ПО ПОЛЯМ
(фрагмент пьесы)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА (согласно их появлению в пьесе):
К и б у ц н и к
О п ы т н а я д о я р к а
М о л о д о й д о я р
Г и т а
М а т ь А.
М а т ь Б.
П е с а х
М о т к е
Х а в е р а1 А.
А л ь б е р т
И л а н а
Б и б е р м а н
А в р а а м Г о р е н
У р и К а х а н а
В и л и К а х а н а
Р у т к а
М и к а
Ч и с т и л ь щ и ц а о в о щ е й А.
Ч и с т и л ь щ и ц а о в о щ е й Б.
Р ы ж и й
Р а ф и
Д а н д а
Д и н а л е
С е м е н
Н а ф т а л и
П а л ь м а х о в ц ы
Ч л е н ы к и б у ц а
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Картина первая
Во дворе кибуца Гат Ха-Амаким.
К и б у ц н и к (входит, приближается к железной болванке, висящей на низком столбике). А где вторая железка? (Бьет рукой по чушке.) Нет. Без второй железки не зазвонит. Когда-то здесь было много железок… Хотя, в последнее время уже почти не звонят, только в случае пожара или учебной тревоги. Но сейчас не пожар, не тренировка и не тревога. Сейчас чудный тихий вечер – вечер Ури. Двадцать лет. Сколько это двадцать лет? Для тебя это как один год, а для молодых – как двести. Должна же она быть где-то здесь, эта железка. Бывало во дворе можно было найти кусок плуга, трубу или ручку от мотыги. Сегодня – чисто. Травка – красиво! В самом деле, красиво! Но железка исчезла. Просто за ненадобностью. Есть! (Отходит на край сцены и выдергивает из земли колышек, к которому прикреплена табличка: «По газонам не ходить», бьет им по железной болванке, которая начинает звонить. Читает табличку.) По г а з о н а м н е х о д и т ь! Ури никогда об этом не задумывался. Прямо вот тут постоянно срезал угол к столовой. И этим ужасно раздражал Бибермана. Я надеюсь, что звон будет слышен во всех уголках нашего хозяйства. Мы выросли. С одной стороны, выросли жилые кварталы, с другой – расцвело хозяйство. Если бы Ури приехал сейчас, он не узнал бы свой родной кибуц… Мы растянулись аж до самого вади*. На месте заброшенного фруктового сада сейчас у нас коровник. Отсюда его, правда, не видать. Для того чтобы увидеть все хозяйство от края до края, нужно подняться на водонапорную башню. Надеюсь, скотники уже закончили дойку…
Картина вторая
В коровнике.
О п ы т н а я д о я р к а (входит). С чего это вдруг звонят? Пожар что ли?
М о л о д о й д о я р (убирает бидоны). Никакой это ни пожар. Панихида по Ури. Нужно торопиться в столовую.
Оп ы т н а я д о я р к а. Если так, то хорошо, что звонят.
М о л о д о й д о я р. Конечно, хорошо.
О п ы т н а я д о я р к а. Раз звонят, значит, еще не начинали, верно?
М о л о д о й д о я р. Значит, просят поторопиться.
О п ы т н а я д о я р к а. Если не начинали, значит, еще есть время. У меня еще сегодня отёл.
М о л о д о й д о я р. Разве сегодня ночью есть отёл?
Оп ы т н а я д о я р к а. Ну да, и не один! Эх, молодежь, разве у вас наметан глаз на корову? Сезон отёлов, каждую ночь отёл, а он и не в курсе! Вам лишь бы закончить работу и поскорей испариться. Шесть-десять отёлов в неделю! Если бы только у нас были коровники, мы вырастили бы целое стадо. Мы бы доили до трех тысяч литров в день! Понимаешь? Три тысячи!
Мо л о д о й д о я р. Мы уже доим по три тысячи. Это же азбука! Кстати, кого ты имеешь в виду, уж не Ильту ли с Димоной?
О п ыт н а я д о я р к а. Да. А ты откуда знаешь?
Мо л о д о й д о я р. Они уже отелились.
О п ы т н а я д о я р к а. Когда? Как? Почему меня не позвали? (Второй звонок). Ну, ладно, идем, идем же! Нужно поторопиться!
М о л о д о й д о я р. Раз звонят, значит, еще не начинали.
О п ы т н а я д о я р к а. И это все, на что нынешняя молодежь способна – умничать да грубить. Когда-то относились совсем по-другому. Я скажу тебе кое-что: в наше время была преданность работе, серьезность и терпение…
Выходят.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Во дворе хозяйства.
К и б у ц н и к. Вот и народ начинает подходить. Кто-то встает со стула в своей комнате, парочка встает со скамейки, скрытой среди деревьев. Беседа глухо прерывается, короткое молчание – и тогда начинают говорить шаги на тротуаре. Только брызгалки среди травы и садов присоединяют к мелодии свой ритм, а из детских комнат еще доносится последнее бормотание перед сном.
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Детский сад.
Г и т а (встает с кровати внучки, поправляет простынь, заканчивая сказку на ночь). …и тогда они поженились, и король подарил им прекрасный дом, и было у них много детей, и живут они счастливо и по сей день…
М а т ь А. (делает то же самое, что и Гита). …и тогда они поженились, и король подарил им прекрасный дом, и было у них много детей, и живут они счастливо и по сей день…
М а т ь Б. (делает то же самое, что и Гита). …и тогда они поженились, и король подарил им прекрасный дом, и было у них много детей, и живут они счастливо и по сей день…
Г и т а. А теперь тихонько спать. Видишь, Йоси уже спит… Шшш…
М а т ь А. А теперь тихонько спать. Видишь, Ноа уже спит… Шшш…
М а т ь Б. А теперь тихонько спать. Видишь, Йоси и Ноа уже спят… Шшш…
М а т ь А. (присоединяется к остальным). Ох, не знаю, вышло ли что путное из наших детей. Мы их прямо-таки сломали. Думали, что это случится только с детьми, и вот, пожалуйста – теперь то же самое с нашими внуками…
М а т ь Б. Может, даже еще хуже. Сейчас над каждым ребенком работают аж по четыре ломателя: дедушка, бабушка, папа и мама…
Г и т а. Да, у нас уже имеется кое-какой опыт, мы уже кой чему научились, а ведь, бывало, приходилось дорого платить – и все то же самое. Все, как в первые годы.
Кибуцник звонит в третий раз.
Да. Нужно поторопиться…
КАРТИНА ПЯТАЯ
Во дворе.
К и б у ц н и к. Понемногу столовая наполняется людьми. Тишина во дворе все нарастает. Только администрация, которую мы перенесли в комнату секретариата, все еще не окончила свою работу. Такие нелегкие дни как раз для административной работы – это, быть может, единственное, что у нас осталось неизменным.
КАРТИНА ШЕСТАЯ
В секретариате — административная работа.
П е с а х. Друзья, тихо! Так же невозможно!..
М о т к е. А ты можешь представить себе уборку огурцов без скота? Ну, посуди сам! С одной стороны ты заставляешь меня принимать молодежь, а с другой стороны…
Х а в е р а А. Но дворник обязан был это сделать уже пятьдесят раз. Ты должен дать мне тележку, чтобы убрать мусор с нашего двора.
А л ь б е р т. Мы с Цили поехали. Организуй нам шабаты*.
П е с а х. Как это Цили? Разве она соблюдает шабат?
М о т к е. Погоди с шабатами Цили. Лучше скажи, что со скотом?
П е с а х. Ты что, не видишь, что на меня тут навалилось?
А л ь б е р т. Мы с Цили поехали.
Х а в е р а А. Да, но что со скотом? Мне нужно парочку на завтра!
Слышится третий звонок.
П е с а х. Товарищи, кончайте спорить. Я уже все слышал.
М о т к е. Я не возьму молодежь без скота. И не оставлю плоды на всю ночь на территории.
П е с а х. Слышал, слышал… Сегодня уже ничего не изменится. Все, на сегодня мы закончили!
Картина седьмая
Во дворе.
К и б у ц н и к. Итак, мы начинаем. На стене в черном обрамлении фотография молодого человека. Было ему двадцать лет, когда он погиб. Школьный хор. Старожилы кибуца. Около окон молодежь. Дверь на кухню закрыта. Один из членов кибуца встает… его голос почти не слышен… но достаточно одного-двух слов, и мы снова переносимся в то лето, когда на улицах еще крутились британцы, когда кибуцники еще мылись в общих душевых, когда один из наших молодых людей возвращался домой после года учебы в сельскохозяйственной школе…
Картина восьмая
В душевой.
И л а н а (бреется перед зеркалом). Черт, ну и лезвия! Больше подходят для убоя скота, чем для бритья. Если нет бюджета, будем отращивать бороды, надоело!
П е с а х (Биберману). Эй, Биберман, у тебя случайно нет расчески?
Б и б е р м а н (гладит свою лысину). У меня-то?
Г и т а (из женской душевой). Ребята, а ребята! Передайте-ка сюда какие-нибудь шлепки, а то у нас тут все порвались.
И л а н а. Кто это там еще?
Г и т а. Гита.
И л а н а. И чего надо?
Г и т а. Шлепки.
И л а н а. С пяткой или без?
Г и т а. Не досуг мне сейчас шутки шутить, товарищ.
И л а н а. Меня зовут Илана.
Г и т а. Ой, не узнала тебя по голосу. Ну, и где шлепки?
И л а н а. Сейчас. (Нагибается и ищет.)
П е с а х ( Илане). Может, у тебя есть расческа, Илана?
И л а н а (встает, протягивает ему тапок). Этот подойдет?
П е с а х. Я просил расческу.
Г и т а. Ну?
И л а н а. Кидаю. (Кидает. Гита вскрикивает.)
П е с а х. Илана, сколько у нас на завтра молока?
И л а н а. Как обычно, двадцать бидонов.
П е с а х. А продукция?
Г и т а. А второй?
И л а н а. Подождите, вы меня совсем запутали! (Кидает тапок в отверстие в стене. Оттуда слышится вскрик.)
Го л о с ж е н щ и н ы. Авраам Горен там?
Б и б е р м а н. Моется.
Г о л о с ж е н щ и н ы. Его к телефону.
В с е. Авраам Горен – к телефону! Авраам Горен – к телефону!
А в р а а м Г о р е н (выходит голый и намыленный на середину).Что случилось? Какой телефон?
Г о л о с ж е н щ и н ы. Я не совсем поняла – центр сельского хозяйства, отдел поселений – что-то в этом роде…
П е с а х. Центр сельского хозяйства? Что им от тебя надо?
А в р а а м. Я, кажется, знаю… (Погромче.) Скажи им, что я перезвоню через полчаса, возьми у них номер… (Песаху.) Год назад меня послали сюда, чтобы я начал планировать горное поселение в округе.
П е с а х. Верно. Я помню. Именно так ты и попал к нам.
А в р а а м. Итак, я исследовал, проверял, планировал, отсылал отчеты – прошел год, я думал, что обо мне уже давно забыли вместе с моим планированием. Но, видать, все-таки, в конце концов, вспомнили.
П е с а х. Секундочку, все не так просто. Теперь, если они захотят забрать тебя, они должны спросить моего на то разрешения.
А в р а а м. Как раз это я и собирался им сказать.
П е с а х. Пошли их ко мне! Я уж скажу им! Мы свою долю отдали сполна. Ты знаешь, сколько у нас мобилизованных? Армия, Бригада2, ATS 3…
Б и б е р м а н. Охранники4, Пальмах…
И л а н а (показывает на входящего). Шшшш!..
Входит Ури. Вешает свои вещи. Начинает что-то искать под скамейкой.
П е с а х. Можно узнать, что ты тут ищешь, товарищ?
У р и (выпрямляется). Шлепки.
П е с а х (удивленно). Ури! Ты откуда свалился? Как добрался?
У р и.Я думал, вы меня будете встречать с оркестром на дороге.
Б и б е р м а н. Ури. Шалом, Ури. Как доехал?
И л а н а. Кто это? О, Ури! Когда приехал?
У р и. Ребята, да бросьте вы, ей-богу! Приехал и приехал! У кого-нибудь есть шлепки?
Б и б е р м а н. Отправляли совсем мальчика – вернулся к нам настоящий мужчина.
У р и. Не будь так самоуверен!
П е с а х. Сдается мне, Рутка говорила, что ты приедешь только на следующей неделе!
У р и. Да, было у меня одно дельце, но я его отменил. Торопился вернуться до окончания жатвы.
А в р а а м (В стороне. Обращается к Илане). Это и есть сын Рутки?
П е с а х. Значит, собираешься на пашню?
У р и. Завтра с утра, в первую смену.
П е с а х. О Господи… Поле ведь никуда не убежит.
И л а н а (Аврааму). Ты что, не знаком с ним?
У р и. Будешь тянуть – потеряешь меня. Ты же в курсе, как это у нас бывает. В день окончания нам сообщили, чтобы мы были готовы тронуться в любую минуту. Как только позовут – я сразу туда.
П е с а х. Слушай, как ты стал похож на отца!
Б и б е р м а н. Так ведь такой же5 Кахана.
Авраам быстро одевается, берет свое полотенце и сумку и выходит.
У р и. Ну, привет! Ты тоже все такой же6, как я погляжу.
Б и б е р м а н. Какой такой же7?
У р и. Такой же остряк8.
П е с а х. Что в «Кадури»9 еще и идиш изучают?
У р и. Идишу мы научились у арабов из Масхи10. А ты, Песах, постоянно координируешь тут работу, да?
Пе с а х. Ну, постоянно – это громко сказано.
И л а н а. В перерывах.
У р и. А что у вас нового? Как дома?
П е с а х. Как обычно, сезон в самом разгаре. Собираем кукурузу на заготовки. Вили этим занимается. Ты уже видел его?
У р и. Нет. Еще не видел ни отца, ни мать.
П е с а х. Я думаю, Вили сейчас в поле. Не захотел уходить с работы до самого последнего момента.
У р и. До какого последнего момента?
Б и б е р м а н. Ну, откуда ему знать?
У р и. Опять посылают? Ведь только год назад вернулся из Тегерана. Что здесь происходит, черт возьми! Что-то, что нельзя рассказать?
П е с а х. Вили записался добровольцем.
У р и. Как добровольцем? Куда добровольцем? Ты хочешь сказать, что папа… в английскую армию… с мундиром и всем остальным?..
П е с а х. Он просто пришел и сообщил на общем собрании, что решил пойти добровольцем и уже оформил все необходимые документы.
У р и. Его не возьмут. Англичанам не нужны такие воображалы, как он…
И л а н а. Его уже взяли.
У р и (садится, продолжает раздеваться, вдруг прекращает). Я этого не понимаю. Вернулся домой, и все… (Начинает снова одеваться.) Призыв – это, конечно, замечательно. Очень даже замечательно. Но… (Песаху). В какое подразделение он мобилизуется?
П е с а х. В Бригаду, разумеется. Сейчас все идут в Бригаду.
И л а н а. Прямиком в Италию. Лагерь беженцев. Вторая алия.
П е с а х. Ты куда?
У р и (встает). Я еще успею принять душ.
П е с а х. Потом не будет горячей воды. Послушай, Ури, мы же с тобой старые друзья. Не беги, прежде чем не поймешь, зачем ты бежишь.
У р и. По дороге пойму. (Просит пропустить его, но Песах мягко удерживает его за руку).
П е с а х. Послушай меня минуту. Это, конечно, сюрприз, я понимаю. Эта новость сразила весь кибуц так же, как и тебя. Но ты знаешь, что мы сказали? Мы сказали: на Вили можно положиться, ведь он знает, что делает. Там он, разумеется, будет полезен, с его опытом, с его мудростью, с его умением положительно влиять на людей. А здесь, здесь мы уже привыкли к его письмам издалека. Кроме того, теперь ведь у нас в доме будет другой Кахана. Вили уезжает, а Ури возвращается.
Б и б е р м а н. Такой же11 Кахана.
У р и. Где собирают кукурузу?
П е с а х. Все-таки решил бежать к нему сейчас?
У р и. Ответь мне!
П е с а х. Иди к складу с техникой. Там точно знают, где он сейчас. (Ури выходит.) Такой же12 Кахана.
Картина девятая
На складе с техникой стоит Вили и точит нож от сенокосилки.
У р и (вбегает и останавливается). Отец!
В и л и. О-у!..
У р и. Что, забыл как меня зовут?
В и л и. У-ри! Ури. Дай мне руку. Как твои дела? Как ты, озорник13? Когда приехал?
У р и. Разве я не писал тебе, что сегодня приезжаю?
В и л и. Да, благодаря тебе я наконец-то выбрался с поля… Только вот прихватил подточить нож от сенокосилки.
У р и. Я думал, вы не получили мое письмо… Мне сказали, что мать ждет меня только на следующей неделе…
В и л и. Я как раз собирался пойти к ней и сообщить. Но ты оказался пошустрее меня.
У р и. Думаю, ты намного шустрее меня.
В и л и. Да, есть одно местечко, куда я, видимо, попаду первым.
У р и. Что это болтают, отец?
В и л и. Ты уже слышал, что болтают? Держу пари, ты только что из душевой.
У р и. Ты мобилизовался?
В и л и. Что? А, ну да. Это, как ни странно, правда.
У р и. Что случилось, отец?
В и л и. Ничего, нож затупился, нужно его заточить. (Продолжает энергично точить.)
У р и. Ради Бога, отец, без шуток. Расскажи, что стряслось? С чего вдруг этот призыв?
В и л и. Успеем еще наговориться об этом, Ури. Дай мне хоть немного порадоваться нашей встрече. (Смотрит на него.) Настоящее удовольствие смотреть на тебя! Выпускник сельскохозяйственной школы, а? С дипломом, все как полагается, да?
У р и. С дипломом и подписью – все в кармане. Ну?
В и л и. Что – ну?
У р и. Расскажи что-нибудь! Когда пришло мое письмо?
В и л и. Вчера… Позавчера…
У р и. И ты не успел сообщить матери? Что происходит?
В и л и. То, что медленно происходит – осознается тоже медленно…
У р и. Это называется медленно: идешь и записываешься добровольцем. Никто не понимает – почему такая спешка. Скажи?
В и л и. Что тебе сказать? Работа с молодежью, которую я привез из Тегерана, закончилась. Я их привез сюда, заботился о них, учил. И вот они нас покидают, едут возводить свой кибуц. Что-то пустеет, что-то заканчивается – это первый аргумент. Но война еще не закончилась – это второй аргумент. Доводы просты. Есть место, где я смогу принести больше пользы, чем на пашне здесь, в Гат Ха-Амаким.
У р и. Да больно ты нужен в поле. А мы иногда хотим видеть отца дома.
В и л и. Ты уже взрослый и скоро сам станешь отцом. А я… Ты думаешь, меня привлекает британская армия? Ури, то, что я видел в Тегеране, то, что встречал в нашей молодежной группе – это настоящий рай по сравнению с европейским адом.
У р и. А мама что говорит?
В и л и. Да, это и есть третий аргумент.
У р и. Что?
В и л и. Не мама, а наша с ней жизнь. Точнее моя жизнь, из-за которой она чувствует себя все более одинокой.
У р и. И не только она одна! Тогда – почему, папа?
В и л и. Что самое странное – вне дома, где-нибудь далеко отсюда, я мог бы жить без нее годами. Но дома, дома и одного дня я не в силах вынести это!
У р и. О чем ты говоришь, папа? О чем?
В и л и. Я объяснил тебе почти все, Ури. Теперь поднапрягись и постарайся понять сам.
У р и. Почему я должен понимать? Почему я должен напрягаться?
В и л и. Я прошу тебя понять, Ури. Как взрослого человека прошу, а ты взрываешься как ребенок!
У р и. Я скажу тебе — почему, если ты, конечно, хочешь знать. Ты слышал о Пальмахе? В мире существуют и другие призывы, кроме твоего. Наш выпуск, когда мы окончили школу, разделился на две группы. Одна пошла прямиком в Пальмах, с ученической скамьи прямо в полк. Ни дом, ни хозяйство, ни продолжение учебы, ничто другое – прямиком туда! А вторая группа вернулась домой. Кто-то – в хозяйство, кто-то – к маме и папе, кто-то – к девушке, кто-то – не знаю, зачем еще. Я из второй группы, из тех, кто не мобилизовался. Понимаешь? Полгода-год, а, может, и два я хочу побыть дома – так я сказал им. Побыть членом своего кибуца, побыть немного со своей семьей, с отцом и матерью! Как мальчишка, я вел себя как мальчишка!
В и л и. Ты вел себя, как разумный человек, Ури. Я уверен – и впредь будешь вести себя так же.
У р и. Когда ты едешь?
В и л и. Остались считанные дни. Я жду приказа.
У р и. Нельзя быть слишком эмоциональным – вот и все. Папа, это не нормально! Ты не можешь так со мной поступить! Если кто-то и должен мобилизоваться, так это я, а не ты!
В и л и. Оставь это, Ури. У нас еще будет время обо всем поговорить. Теперь дай мне руку – ты так и не дал мне ее до сих пор. Как поживает гармоника, играешь?
У р и. Когда есть время.
И л а н а (входит). Так и знал, что он здесь! (Кричит на улицу.) Биберман, он здесь! Скажи Рутке, что я его нашел! (Обращается к Ури.) Тебя уже по всему хозяйству разыскивают.
В и л и. Все, беги к маме, Ури!
У р и. Я иду с тобой в поле.
В и л и. Вот поросенок! Сначала к маме!.. (Кидает на Бибермана многозначительный взгляд.) Да, подожди-ка минуту, сорванец. Пообещай мне, что не будешь надоедать ей по этому поводу, по поводу моей мобилизации.
У р и. После того, как я так сильно надоел тебе, у меня нет желания надоедать кому-то еще.
В и л и. Я вовсе не говорил, что ты мне надоел, но…
У р и. Хорошо, не будем об этом, хватит!
В и л и. Дай маме хотя бы сегодня нарадоваться на тебя.
У р и. Так пошли вместе!
В и л и. Сенокосилка стоит в поле, нужно менять ножи. Пообещай мне!
У р и. Ладно.
И л а н а. Ты идешь, Ури? Я как раз иду в ту сторону, покажу тебе ее комнату (Обращается к Вили.) Только пришел к себе, прибегает Рутка. Где Ури? — спрашивает. Побежала искать его в столовую. А я вспомнил, что он как раз пошел искать тебя.
У р и. Что значит, ты покажешь мне ее комнату?
В и л и. Ступай с ним, Ури. Увидимся вечером… И будь мужчиной! (Выходит.)
У р и. Скажи мне, где это.
И л а н а. Пойдем со мной, я иду туда.
У р и (останавливается). Скажи мне, где это. Я хочу пойти сам!
И л а н а. В новом жилом районе, около второго виноградника.
Выходят.
Картина десятая
Комната Рутки.
У р и (входит и пугает своим внезапным появлением Рутку, которая возилась
с чайником). Здравствуй, мама… Сегодня от меня все шарахаются.
Р у т к а. Ури! Вот поросенок!
У р и. Где-то я уже слышал это сегодня.
А в р а а м (входит). М-м-м, какой аромат кофе! (В одной руке он держит кувшин с молоком, в другой – пакет сахара.) Здравствуй! Меня зовут Авраам. А ты, как я понимаю, тот самый, знаменитый Ури…
У р и. Как ты догадался?
Р у т к а. Куда ты спрятал кружки, Авраам? Что-то никак не могу найти
А в р а а м. Всему свое время и место… (Кладет то, что принес.) Молоко… сахар… а теперь кружки… (Ищет кружки, и так он будет занят несколько минут.)
У р и. Так вот какие комнаты у нас теперь строят? Должен сказать, неплохо. Скажи, это комната одиночек или семейная?
Р у т к а. Ты уже видел папу?
У р и. Да. Что с тобой? Ты выглядишь уставшей.
Р у т к а. В самом деле? Сейчас выпьем по кружечке кофе, и все пройдет. Что там с кружками, Авраам?
А в р а а м. Все у нас есть. Все в порядке. (Протягивает ей кружки вместе с блюдцами. Обращается к Ури.) Садись, Ури. Чего стоишь?
У р и. Надо заметить, вы тут, в Гат Ха-Амаким, прогрессируете: электрический чайник, кружки, кофе, сахар, даже свое радио!
Р у т к а. Это все Авраама. Когда он приехал к нам год назад, никто и мечтать не мог, что он так быстро станет кибуцником. Он был переезжающим с места на место специалистом по всяким очень важным и секретным делам. Ничего никому толком не рассказывал. Однако он решил, что хватит уже скитаться, что ему нравится Гат Ха-Амаким, и он хочет здесь жить — и вот он здесь.
А в р а а м. С тех пор осталось только немного личной мебели и то, что ты здесь видишь.
Р у т к а (наливает). Авраам без молока, как обычно?
А в р а а м. Вы пейте, а мне нужно пойти позвонить.
Р у т к а. Сейчас ты пьешь с нами кофе! Этот Авраам без ума от черного кофе. Тебя я не спрашиваю, Ури.
У р и (в неестественном возбуждении). Без молока! (После недолгого молчания.) Вообще-то, мне совсем не хочется сейчас пить кофе.
Р у т к а. Попей – это освежит тебя.
У р и. Я еще не помылся. (Вдруг встает.) Еще нужно взять одежду со склада.
Р у т к а. Все уже улажено, Ури. Я же работаю теперь на складе. Сверток уже ждет тебя. И даже о спальном месте мы позаботились. Я разговаривала с Биберманом – он готовит тебе постель и все остальное…
У р и. Биберман? Что случилось? Я что, не могу спать в комнате у папы?
Р у т к а. У него там настоящий переворот, ты же знаешь. Ты же разговаривал с ним, разве нет? Посиди еще немного, Ури. Тебе некуда спешить. Я обещаю тебе, что все будет в порядке. О тебе позаботятся.
У р и. Или отцу самому нужна та комната?
А в р а а м (смотрит на часы). Мне нужно срочно позвонить.
Р у т к а. Что за неожиданные срочные дела?
А в р а а м. Сельскохозяйственный центр. Они звонили полчаса назад, когда я был в душевой.
Р у т к а. Что им опять от тебя нужно?
А в р а а м. Скоро узнаем. Ничего особенного, ничего. Не волнуйся…
Р у т к а. Сразу же возвращайся.
А в р а а м. Постараюсь. (Выходит.)
У р и. Очень загадочный и очень важный…
Р у т к а. Со временем узнаешь его получше. Он отличный парень.
У р и. Хищник14…
Р у т к а. Что значит «хищник»?
У р и. Из стариков «Хаганы»* – не из наших ребят. (Молчание.)
Р у т к а. А что папа тебе рассказал?
У р и. Рассказал… ты же сама знаешь.
Р у т к а. А ты что ему сказал?
У р и. Что я могу сказать?
Р у т к а. Ну, а все-таки?
У р и. Видимо, он знает, что делает.
Р у т к а. Он объяснил тебе, почему решил пойти добровольцем? Или просто хотел уйти из дома?
У р и. Да так, сказал кое-что…
Р у т к а. У меня такое ощущение, что ты не знаешь главного: папа идет потому, что думает, таким образом он не будет мешать мне.
У р и. Тебе?
Р у т к а. Мне и Аврааму.
У р и. Пожалуй, кое-что я все-таки знаю. Хотя бы то, что не хочу знать ничего больше. С меня хватит.
Р у т к а. Так нехорошо, Ури. С того момента, когда «с тебя хватит», начинаются ошибки и недоразумения.
У р и. Это называется – вы расстались. Знаю. Пораскинув мозгами, можно было догадаться. Вы расстались. Я понимаю. Достаточно взрослый, чтобы понять это. Но говорить об этом не хочу. Хватит.
Р у т к а. Нужно говорить. Нужно сказать все, что думаешь. Я не хочу, чтобы потом ты сводил с кем-то счеты.
У р и. Мне не с кем сводить счеты! Это мой первый день дома, не забывай!
Р у т к а. Я хочу только одного – чтобы ты знал, что в твоей жизни, для тебя, ничего не изменилось, что… что у тебя… что между тобой и мной, между тобой и Вили ничего не произошло.
У р и. Очень просто: ничего так ничего. Что еще?
Р у т к а. Я знаю, что это не так просто. Поэтому я считала, что должна поговорить с тобой об этом, прежде чем до тебя начнут долетать разные слухи.
У р и. Мама, давай на этом остановимся.
Р у т к а. Почему?
У р и. Потому, что если я сейчас буду выяснять все до конца – это ни к чему хорошему не приведет.
Р у т к а. А если ты сейчас не выяснишь все до конца, то потом может быть намного хуже.
У р и. Хорошо, давай выясним все до конца. (Идет на середину сцены.) Папы нет. Ушел. Ладно, ничего. Мамы нет – тоже ничего. У нее своя голова на плечах.
Р у т к а. Ури…
Входит Авраам.
А в р а а м (Рутке). Разве я не говорил тебе, что именно так все и закончится?
Р у т к а (Аврааму). Этого невозможно было избежать. К тому же лучше прояснить все с самого начала.(Зовет Ури.) Ури!
Ури стоит один, в центре сцены.
На заднем плане начинает проявляться траурный портрет. Звучит песня.
У р и. Ты хотела, чтобы мы выяснили все до конца. Хорошо. Все хорошо! И выходит, есть только один человек, который мешает. Нужно поговорить с ним, чтобы он был благоразумен. Ури звать его. Чтобы он понял ситуацию…
А в р а а м. Ох уж это твое упрямство, Рутка, не нужно было вываливать на него все сразу в первый же день!
Р у т к а. Что от тебя хотели в сельскохозяйственном центре?
Ури продолжает стоять один в центре сцены.
У р и. Пожалуйста, давай выясним все до конца. Папы нет, мамы нет, друзей нет. Вот такой расклад. Я остался один. Так даже лучше, клянусь! Руки, ноги – и я!
А в р а а м. Наконец-то утвердили мою программу. Приступаем к работе. Для начала один кибуц, затем еще…
Р у т к а. Что? Где?
А в р а а м. Новое поселение. На Оленьей горе.
Р у т к а. Замечательно. Я тебя поздравляю.
У р и. Станешь своим парнем – справишься. Не станешь – тебя окунут куда надо с головой. Вот такой расклад…
А в р а а м. Они хотят, чтобы я взялся и за техническое обеспечение.
Р у т к а. Пусть хотят… (С неожиданным гневом.) Ты не пойдешь на это! Ты сказал им, что не согласен, Авраам?! Ты не пойдешь!
У р и. Вот и все дела. Там, за порогом меня ждет целый мир! У меня впереди вся жизнь, мама. Думаешь, нет?
А в р а а м. Я им сказал, что это теперь не так просто. Они должны получить согласие кибуца.
Р у т к а. А как начет моего согласия?
А в р а а м. Мы потом еще поговорим об этом.
Р у т к а. Потом ты не поговоришь со мной, и я не буду говорить с тобой. Ты хочешь уйти? Уходи прямо сейчас! У меня больше нет сил. Раз в жизни я хотела, чтобы у меня был дом. Свой, личный. С закрытой дверью и толстыми стенами. И человек, который был бы со мной семь дней в неделю, четыре недели в месяц и двенадцать месяцев в году!!
А в р а а м. Но, Рутка, Оленья гора – это же здесь, буквально за углом!
Р у т к а. Здесь – это в этой комнате, и нигде больше.
А в р а а м. Но Рутка…
Р у т к а. Больше ни слова! (Выходит. Авраам за ней.)
У р и. Я справлюсь, мама. Ты не должна обо мне беспокоиться. Найду себе палатку, найду подходящую работу, девушку – не беспокойся. У меня впереди вся жизнь!
Картина одиннадцатая
Кран во дворе хозяйства около палаток молодежи.
Мика стоя моется. Входит Ури с одеялом в руке и с рюкзаком на плече.
У р и (вслед Мике, которая оставила кран открытым и ушла) Эй, стой-ка!
М и к а (весело, вполоборота к нему). Я не Сойка, я – Иволга.
У р и. Что?!
М и к а. Мое имя Мирьям, для друзей – Мика.
У р и. Очень приятно. А мое имя Ури, и для друзей — тоже Ури.
М и к а. Ты тот самый Ури? Что-то не похоже…
У р и. Послушай, малышка, ты производишь впечатление, но позволь мне сделать тебе замечание, потому что…
М и к а. Потому что?
У р и. У нас в Гат Ха-Амаким не оставляют открытым кран.
М и к а. Нет? А я думала, что да.
У р и. Извини, подруга, но я говорю серьезно.
М и к а. Да? А я думала, что нет.
У р и (невольно смеется вместе с ней). И все-таки, кроме шуток, кран нужно закрыть.
М и к а. Хорошо, закрой.
У р и. Ладно, это не имеет значения. Я могу и сам. (Они чуть ли не падают друг на друга около крана… После короткого замешательства.) Эй, послушай-ка, а что ты вообще здесь делаешь? Я думал, вся ваша молодежь в походе, разве нет?
М и к а. А мне не захотелось никуда идти.
У р и. На прогулку не захотелось выходить? Ты не представляешь, что потеряла. Сколько ты уже в Израиле?
М и к а. Уже больше года. Я приехала с Вили, с той группой молодежи, которую он привез из Тегерана. Но сначала я была в городе, у родственников. Ты ведь сын Вили, верно?
У р и. Говорят…
М и к а. Ты больше похож на маму. Может, только если глазами чуть-чуть на папу.
У р и. Я, как видно, сделан из двух кусочков.
М и к а (смеется). Кто бы мог подумать, что у Вили такой взрослый сын? Жалко, что он уезжает.
У р и. Он уезжает, чтобы привезти еще одну группу. Он любит молодежь.
М и к а. Это верно. Наши ребята, все, кого он привез тогда из Тегерана, просто не смогут жить здесь без Вили. Так привыкли. Уже почти три года с тех пор, как он приехал к нам в лагерь в Иране и начал готовить нас к переезду. По-моему эта работа еще не закончена, он нам еще очень нужен здесь.
У р и. И без него справитесь…
М и к а. Кто знает…
Входит Биберман. Встает напротив Ури, не взглянув на Мику.
У него в руках одеяла, ящик, бумага и карандаш. Разговаривая, зачеркивает что-то.
Б и б е р м а н. Кровать мы тебе устроили, одеяла есть, постель – еще нет, стул – нет, пока что обойдешься ящиком. Светильника нет, стола нет… Ну, все равно ты довольно неплохо устроился.
У р и. У меня возражений нет. Со временем решим все остальные проблемы.
Б и б е р м а н. Когда я в комитете говорю, что с нашим скудным бюджетом невозможно ничего обеспечить, мне говорят… Ты идешь в столовую?
У р и. Нет. Я хочу немного познакомиться с новым окружением.
Б и б е р м а н. Привет, Мика. (Обращается к Ури). Может, сегодня вечерком достану тебе какие-нибудь свечи… (Выходит).
М и к а. Ты уже выбрал себе палатку?
У р и. Еще нет.
М и к а. Ты что, не собираешься здесь оставаться?
У р и. Собираюсь.
М и к а. Тогда тебе стоит выбрать подходящую палатку. Сейчас как раз освободятся палатки. Мы-то уезжаем.
У р и. Да. Слышал. (Усаживается. Вынимает из кармана гармонику). Я приезжаю, а все уезжают. (Извлекает один звук из гармоники).
М и к а. Ты играешь на гармонике?
У р и. Нет. Я ее ем. (Играет короткую мелодию).
М и к а. А я когда-то играла на пианино.
У р и. Да? (Начинает тихо играть, без остановки).
М и к а. Но уже несколько лет не видела пианино. К тому же, работа на кухне портит руки. А ты где будешь работать? Разумеется, на пашне. Так же, как и папа. Уже все знают, как ты хорошо играешь – можешь на секунду прерваться? Где мое полотенце? А вот оно. Ты уже ужинал? Сабры, похоже, не знают, что такое вежливость. Может, перестанешь играть, когда с тобой разговаривают? (Выхватывает у него из рук гармонику).
У р и. Эй, отдай!
М и к а. А если нет?
У р и. Тогда я сам возьму ее.
М и к а. Попробуй. (Бежит и кидает гармонику назад).
У р и. (Поднимает гармонику. Улыбается). Эй, стой-ка!..
Картина двенадцатая
Во дворе.
Кибуцник бесшумно входит, как будто боится помешать.
К и б у ц н и к. Вили уехал. Его первые письма приходили в зеленоватых армейских конвертах. Ури встречал Рутку только за ужином. Мир был пуст и свободен, и бесконечно широк. А в центре всего была только одна Мика. Каждый день Ури удавалось обнаружить новое потайное местечко: в винограднике, во фруктовом саду, среди тропинок рощи. В первом винограднике, как известно, на подъеме холма, есть матерчатый шалаш, по которому карабкаются виноградные лозы. По ночам охранники опасаются туда заходить… Он занят… Во фруктовом саду, как известно, спустя неделю после орошения, земля еще мягкая, прохладная, а сухие листья буквально рассыпаются под телом… В одну из суббот вышла эта парочка на длительную прогулку. С подъема в вади до Оленьей горы – до самого района с источниками…
Картина тринадцатая
Деревья около источника.
У р и (Еще за сценой). Мика! Источник!
М и к а. Кто первый?
Появляются оба, вбегая на сцену. В последний момент Ури опережает Мику, толкает ее в сторону и бросается к источнику.
М и к а. Ури!
Ури освобождает ей место.
У р и. Ой, извини.
М и к а. Я… я умираю от жажды.
У р и. Пожалуйста – весь источник в твоем распоряжении.
М и к а. Но… как же тут пить?
У р и. Как обычно, на четвереньках.
М и к а. К сожалению, еще не привыкла.
У р и. Придется привыкать! Погоди, у меня идея!
Снимает свою шапку, вытряхивает и чистит ее, после чего погружает ее в воду, наполняет и протягивает Мике.
У р и. А теперь – опля – и не надо ждать!
М и к а. Восхитительно, Ури! Осторожней, не замочись!
У р и. (Пьет). Я уже не в том возрасте.
М и к а. (Закончив пить, возвращает ему шапку). Хватит. Теперь ты.
У р и. Ты что, шутишь? Да я выпью весь источник.
Ури становится на колени и долго пьет без остановки. Мика начинает беспокоиться и теребит его кудри.
М и к а. Ури! Ури!
У р и (Поднимает голову). Дай попить, что с тобой?
Ури тотчас снова припадает к воде. Мика отдаляется, садится на одну из скал.
Ури переводит дыхание. Мика вздыхает.
У р и. Уф, вот это пробежка! (Усаживается рядом с ней). Хочешь съесть что-нибудь?
М и к а. Ничего.
У р и. Совсем-совсем ничего? Ну-ка, посмотрим. (Достает из рюкзака). Сатсума15 хочешь? Забродивший финик, хлеб, сардины? Перочинный ножик? Не хочешь перочинный ножик? Вчерашняя газета? Вкусная. Нет? Халва?
М и к а (С отвращением). Ой, не напоминай.
У р и. О чем не напоминать, о халве?
М и к а. Прекрати, Ури.
У р и. А, халва, говоришь. Что ты имеешь против халвы? Халва как раз…
М и к а. Фу, противно! На корабле, всю дорогу, пять раз в день нас кормили халвой. Видно, у них ничего другого не было. Иранская халва, такая коричневая, как… О, я не могу на нее даже смотреть.
У р и. Что тут скажешь, Мика? Ты не знаешь, как это вкусно. Ты и понятия не имеешь, насколько она хороша.
М и к а. Дай мне что-нибудь по-настоящему хорошее, и тогда увидишь!
У р и. Для этого тебе придется повернуться.
М и к а. Что?
У р и. Повернуться назад.
Мика поворачивается, и Ури целует ее.
М и к а. Это ты называешь хорошо? Иди сюда, я покажу тебе…
Целует Ури долгим страстным поцелуем.
У р и. Эй, да ты кое-что умеешь!
М и к а. Да. (Задумчиво.) Сегодня у нашей молодежной группы учеба, а я и забыла. Это первый раз, когда я пропускаю учебный день. Первый раз, когда я забыла, что принадлежу к молодым репатриантам. Забыла, что в мире есть кибуц, что есть мир вообще… (Смотрит на Ури, который быстро ест.) Ури…
У р и (С полным ртом). Ммм?..
М и к а. Что… (Замолкает.) Кстати, что там с твоей палаткой?
У р и. В порядке.
М и к а. Что в порядке?
У р и. Все будет в порядке.
М и к а. Ха-ха, все будет в порядке.
У р и. Должно быть в порядке. Биберман сказал, что будет в порядке.
М и к а. Биберман – самый странный человек в кибуце.
У р и. У меня к нему претензий нет. Зато есть претензии к координаторам – меня до сих пор не поставили на трактор. Разве это не безобразие? Сколько можно терпеть эту работу на сборе винограда? Первый день – это романтично, второй – все поют, третий – бездельничают… а что потом?
М и к а. Работа меня не очень-то и волнует. А вот комната! Это такое удовольствие, когда есть отдельная комната. Ты можешь делать там все, что тебе вздумается… Я бы повесила картинки. Не много, но большие и красивые.
У р и. Песах говорит: в этом сезоне получишь трактор, а пока что будешь помогать по сбору винограда. Но пахари уже вовсю требуют меня, сами пахари…
М и к а. И еще шкаф с гардинами. Не с дверьми, а именно с гардинами. Это намного симпатичнее. И вазочка с цветами…
У р и. Но я же хорошо знаю Песаха – пока не закончится сбор винограда, мне нечего и мечтать о тракторе. У него плюс ко всему тоже есть «общественные» проблемы…
М и к а. И покрывало на кровать, с вышивкой. Из самой простой мешковины можно сделать очень милые вещицы…
У р и. Я смотрю, тебе не очень-то это интересно!
М и к а. Что?
У р и. Трактор.
М и к а. Я думала, мы говорим про комнату.
У р и. Что, тебе нужна комната? Весь мир – твой. Посмотри – кто тебе мешает?
М и к а. Иди сюда, дурачок. У меня совсем нет сил (Кладет голову ему на колени). Сколько мы сегодня прошли?
У р и. Не много. Может, километров двадцать.
М и к а. От Мухрака16 было очень мило. Гат Ха-Амаким такой симпатичный сверху. (Ури усмехается). Чего ты улыбаешься?
У р и. Я вдруг подумал, что ты тоже очень симпатичная… сверху.
М и к а. Откуда?
У р и. Да, вообще со всех сторон.
М и к а. Так-то лучше.
У р и. Ты чем-то расстроена?
М и к а. Да так. Вспомнила разговор с подругой. Вчера. Нет, позавчера…
У р и. Нашла, что вспомнить!
М и к а. Ты же даже не знаешь, что там было.
У р и. И не обязан знать. Ну что, уже решено, когда вы едете? Я слышал, что вы переезжаете куда-то в Иорданскую долину.
М и к а. Они.
У р и. Что значит «они»?
М и к а. Они, моя молодежная группа, они переезжают в Иорданскую долину.
У р и. А ты?
М и к а. Я ушла от них. Вчера сообщила им, — нет, позавчера, — что я не еду с ними.
У р и. А что ты будешь делать? (Смотрит на Мику). Погоди, если ты не едешь, значит, ты остаешься!? Как просто… В Гат Ха-Амаким. Ну и дурак же я! Скажи мне это еще раз!
М и к а. Я остаюсь.
У р и. И что будет, когда останешься?
М и к а. Посмотрим.
У р и. Не говори «посмотрим».
М и к а. Посмотрим.
У р и. Поцелуй?
М и к а. Посмотрим.
У р и (поднимает ее и усаживает перед собой). Всю прогулку я пытаюсь подобраться к тебе, хожу вокруг да около. Но никак не осмеливаюсь сказать. И вот, в последний момент, когда ты сама говоришь это – я никак не врублюсь. (Целует ее.) Скажи что-нибудь.
М и к а. Посмотрим.
У р и. Кончай с этим «посмотрим»!
М и к а (поднимает с земли щепку).Подвинься-ка.
У р и. Что случилось?
М и к а. Я хочу написать.
У р и. Что ты хочешь написать?
М и к а. Посмотрим.
У р и. Кто…
М и к а (тихо и медленно). Я хочу написать на земле «Ури Кахана». А рядышком – «Вили Кахана», а еще – «Мика Кахана», «Мирьям Кахана». А внизу – «Гат Ха-Амаким», а еще ниже – «Изреэльская долина», а рядом, внизу, в конце…
Картина четырнадцатая
Женщины чистят картошку на кухне.
Ч и с т и л ь щ и ц а А. Что скажешь о нашем Ури?
Ч и с т и л ь щ и ц а Б. Свой парень! Меньше месяца дома, а уже собирается въезжать в семейную комнату.
Ч и с т и л ь щ и ц а А. Что быстро начинается, то и заканчивается тоже быстро.
Ч и с т и л ь щ и ц а Б. С чего вдруг?
Ч и с т и л ь щ и ц а А. Она ему не подходит.
Ч и с т и л ь щ и ц а Б. В каком смысле?
Ч и с т и л ь щ и ц а А. Прежде всего в психологическом.
Ч и с т и л ь щ и ц а Б. И это все? Не так страшно.
Ч и с т и л ь щ и ц а А. У нас ее совсем не знают. Но я-то знаю, что по ее опыту, она вполне годится ему в матери. То, что она уже повидала, и через что ей пришлось пройти в жизни – он никогда не увидит и никогда не пройдет через это. Говорят, что Вили вытащил ее прямо из… (Что-то шепчет своей напарнице.) Да, да. Он много спас таких, как она. И ребята там были не намного лучше.
Ч и с т и л ь щ и ц а Б. Говорят, она изменилась в лучшую сторону.
Ч и с т и л ь щ и ц а А. Дай-то Бог! Но по сравнению с ней Ури – совсем еще ребенок. Первая девушка, которую он встретил – и уже вскружила ему голову. Она в этом деле профи. У нее есть опыт. Хо-хо… побольше, чем у нас с тобой вместе взятых…
Ч и с т и л ь щ и ц а Б. Ты уверена, что она вскружила ему голову, а не наоборот?
Ч и с т и л ь щ и ц а А. Ури? Этот мальчик?
Ч и с т и л ь щ и ц а Б. Вчера мальчик, сегодня – мужчина.
Ч и с т и л ь щ и ц а А. Таких мужчин она может по трое усадить на каждый палец.
Ч и с т и л ь щ и ц а Б. Что ты делаешь из нее какое-то чудовище?
Ч и с т и л ь щ и ц а А. Не нравится она мне… Для нашего Ури я бы желала чего-то другого.
Берут за две ручки кастрюлю с почищенной картошкой и выходят.
Картина пятнадцатая
В амбаре.
Биберман погрузил мешок семян на низкую двухколесную тележку от трактора.
Песах помогает ему.
Б и б е р м а н. Такими темпами мы не поспеем с посевом.
П е с а х. На этой неделе я пошлю Ури на пашню.
Б и б е р м а н. О, это хорошо, очень хорошо. Это его успокоит.
П е с а х. А что там с комнатой? Уже устроил ему что-нибудь?
Б и б е р м а н. Пока он, по крайней мере, не на улице спит. Немного терпения.
П е с а х. Когда хотят семейную комнату, Биберман, это значит, что терпение уже кончилось.
Б и б е р м а н. Вот именно! Как раз это мне и не нравится! Почему у него нет того терпения, что было у нас? Мы ждали годами, пока ни получали комнату. А теперь – тяп-ляп – быстрей, быстрей!..
П е с а х. И все-таки, если ты думаешь, что пашня успокоит его – то мне кажется, что комната его успокоит скорее. Парню нужен дом – это все видят.
Б и б е р м а н. Это ты мне будешь рассказывать? Вопрос-то в том, какой дом, с кем у него будет этот дом?
П е с а х. Руки опережают сердце – вот в чем вся беда. Часы, что снаружи, торопятся, а те, что внутри – отстают.
Б и б е р м а н. Что тут поделаешь? (Толкает тележку.) Я сразу вернусь за оставшимися мешками.
П е с а х. Хорошо. И сделай им комнату, слышишь?
Картина шестнадцатая
На бельевом складе.
Рутка стоя гладит белье. Входит Гита с большим свертком одежды в руках.
Р у т к а. Приготовили ему целый пакет, как будто он едет на год.
Г и т а (кладет сверток на стол). А я не хочу, чтобы наш человек стыдился своего родного кибуца, когда выезжает куда-нибудь.
А в р а а м (входит). Так, ну что, я уже собран? Времени совсем нет. Тракторы должны прибыть с минуты на минуту. (Протягивает руку к свертку.) Это?
Г и т а. Проверь и посмотри, чего не хватает.
А в р а а м. Я полностью полагаюсь на тебя.
Г и т а. Большое спасибо. Но проверь и посмотри, чего не хватает. (Рутке.) Проверь, написала ли я имя Авраама на полотенцах. (Аврааму.) Носовые платки у тебя есть?
А в р а а м. Полдюжины.
Р у т к а. Дай ему еще. Чтобы каждую неделю было чем утереть слезы.
Г и т а. А носки?
Р у т к а. Разве не смешно?
А в р а а м (роется в свертке). Нет.
Г и т а. Ну, вот видишь? Сейчас принесу. Носки – прямо настоящая беда у нас… (Выходит.)
Р у т к а. Когда приедешь на шабат, привези Гите стирку, а мне – носки на починку…
А в р а а м. Я буду приезжать каждый шабат. Каждый шабат. А как только начнут строить первые бараки, ты переедешь ко мне, Рутка!
Р у т к а. Предложил бы мне хотя бы дворец!
А в р а а м. Рутка, что на тебя вдруг напало?
Р у т к а. Догадайся сам… Еще совсем недавно я кричала, что не дам тебе уехать – сегодня мы уже обсуждаем, что ты будешь приезжать раз в неделю. О чем завтра пойдет речь?
А в р а а м. Рутка, мы так много говорили с тобой об этом, и вроде обо всем договорились, и пришли к согласию, – а ты опять за свое! Месяц-два, может, будет трудновато. Но потом – день заселения, и ты переезжаешь вместе со всеми! Весь кибуц будет принимать участие в этом заселении. А ты останешься со мной. Потому как я обязан быть рядом с ними до тех пор, пока они не устроятся. И это как раз хорошо. Наконец-то мы будем там одни. Новое место, новые люди, без этих слухов, что преследуют нас здесь. Это будет хорошо и для тебя, и для меня, а еще лучше — для Ури.
Р у т к а. Откуда ты знаешь, что лучше для Ури? Откуда я могу знать, что для него лучше?
А в р а а м. Для нас хорошо — быть вместе. А для него хорошо – не видеть этого!
Р у т к а. Ты уже слышал новости?
А в р а а м. Слышал.
Р у т к а. И это не пугает тебя?
А в р а а м. Меня?
Р у т к а. Не успеешь оглянуться – а я уже бабушка.
Авраам смеется. Входит Ури.
У р и. Шалом. Гита здесь?
Р у т к а. Она сейчас подойдет.
У р и (Аврааму). Там, во дворе, тебя ищут два тракториста.
А в р а а м. (Берет сверток). Что? Они уже прибыли? (Рутке). Принеси мне носки в комнату, Рутка. У меня есть еще с полчасика, не больше.
Р у т к а. Иди уже, иди!
А в р а а м (Протягивает руку Ури). Думаю, мы уже не увидимся до моего отъезда.
У р и (Пожимает его руку). Я путешествовал в тех горах несколько дней назад. Красивое место.
А в р а а м. Мы сделаем его еще краше. Приезжай в гости!
У р и. Непременно!
Авраам выходит.
Р у т к а. С кем ты путешествовал, один?
У р и. С Микой. (Достает из кармана письмо). Я получил письмо от папы. (Протягивает ей). А ты?
Р у т к а. Еще нет. Он уже в курсе?
У р и. В курсе чего?
Р у т к а. Ну, что ты и… Мика…
У р и. Я ему не писал.
Ури смотрит на Рутку, которая стоит в сомнениях, брать письмо или нет.
У р и. Он передает тебе привет в самом конце. Так что письмо и тебе тоже.
Р у т к а. Ты должен ему написать. Он ее знает. Он был ее инструктором.
У р и. Ты думаешь, инструкторы знают своих воспитанников?
Р у т к а. Да.
У р и. Так же как родители знают своих сыновей. Она тебе не нравится, да?
Р у т к а. Откуда у тебя эта дурацкая манера так грубо разговаривать с матерью!
У р и. Послушай, мама. Если ты говоришь обо мне – выражайся яснее.
Р у т к а. Вы друг друга еще недостаточно хорошо знаете.
У р и. А если будем знать друг друга двадцать лет – станем идеальной парой? И тогда будем ограждены от всех сюрпризов?
Р у т к а (Оскорблена, но сдерживается). Почему бы тебе не попытаться стать лучше, чем мы, Ури?
У р и. Я не лучше вас и не хуже вас, и вообще не хочу ни с кем соревноваться. Я такой, как есть, и все тут.
Р у т к а. Ты сердишься, что я слишком вмешиваюсь в твою жизнь?
У р и. Это твое право… (Молчит.) Защищать своего сына.
Р у т к а. И ее тоже, Ури. Вас обоих. Ей нужен взрослый мужчина… который сможет постепенно помочь ей избавиться от ее прошлого.
У р и. Я не понимаю, о чем ты. И у меня нет ни малейшего желания даже попытаться понять. Кроме того, жаль твоих усилий – она уже моя жена.
Входит Гита.
У р и. У тебя есть для меня пакет, Гита?
Г и т а. Да, твой пакет уже готов. (Рутке). А где Авраам?
Р у т к а. Я сама ему отнесу. (Берет у нее из рук сверток. Обращается к Ури.) Мы еще должны с тобой поговорить, Ури.
У р и. Пожалуйста. Тем более что теперь ты сможешь пригласить нас в свою комнату.
Входит Песах.
П е с а х. Какая удача! Всех зайцев одним махом! И для каждого «зайца» у меня есть кое-что: Рутка – письмо от Вили… (Она берет из его рук письмо.) Ури – твой друг звонил из Эйн-Йосеф, просил передать тебе сообщение. (Передает записку Ури. Тот быстро просматривает ее.) А для тебя, Гита… Гита… Для тебя… (В замешательстве.)
Г и т а. Что у тебя есть для меня?
П е с а х. А для тебя, Гита – стирка!
Р у т к а (Ури). Что за сообщение ты получил?
У р и. Ничего. (Засовывает записку в карман. Обращается к Гите.) Пакет для Мики готов?
Г и т а. Да.
У р и. Дай его мне.
Гита передает ему пакет Мики.
Р у т к а. Ури…
Он выходит, ничего не отвечая.
Р у т к а. Песах, что это за сообщение ты ему принес?
П е с а х. Ничего. Какой-то друг из Эйн-Йосеф хочет с ним встретиться.
Р у т к а. И это нужно так скрывать? (Гите). Ты слышала, как он разговаривал со мной?
Г и т а. Пойми его, Рутка. Волнение. Нервы. Не каждый день парень въезжает в семейную комнату.
Р у т к а (Песаху). Они уже получили комнату?
П е с а х. Мы делаем все для того, чтобы они получили комнату в ближайшие дни.
Р у т к а. Такая поспешность пугает меня.
Г и т а. Ты уже, поди, и забыла как это бывает, когда влюбляются в первый раз.
П е с а х. Гита!
Р у т к а. Если бы я была уверена, что это любовь. Если бы он был хоть немного поуверенней.
П е с а х. Количество любовей в мире, Рутка, равняется количеству пар.
Р у т к а. А что ты о ней знаешь?
П е с а х. Более или менее то, что Вили рассказывал.
Р у т к а. О той жизни, что у нее была там?
Г и т а. Рутка, разве Вили не вытащил этих детей из геенны огненной?
Р у т к а. И этот польский врач, который у нее был в лагере в Тегеране.
П е с а х. Да.
Г и т а. Песах! Ты мне никогда об этом не рассказывал…
Р у т к а. Я знаю, что мне лучше не вмешиваться. Я знаю, что это будет выглядеть как ревность эгоистичной матери, но разве я многого прошу? Не торопиться так. И ради него, и ради нее… Она со своим опытом – война, скитания, потеря семьи и потом эта распутная жизнь там, в лагере беженцев… И он!.. Я пытаюсь порадоваться, но ведь я вижу, как мало радости у самого Ури.
П е с а х. Эти ребята, Рутка, вечно все скрывают от нас. Когда им грустно, скрывают, что грустно. Когда им весело – скрывают, что весело.
Г и т а. Нужно позволить им жить своей жизнью, Рутка.
Р у т к а. Это значит, что моя функция закончена, да? Закончена?
Картина семнадцатая
В палатке Ури.
Ури входит с двумя пакетами в руках. Протягивает записку Мике, которая стрижет свои волосы.
Она читает, он ищет место, куда положить пакеты.
М и к а (Глядя на записку). Что это значит?
У р и. А я знаю?
М и к а. Уже сегодня?
У р и. Меня будут ждать до воскресенья. Не горит.
М и к а. От кого это, ты знаешь?
У р и. Из бригады. От Рыжего, конечно.
М и к а. Что за бригада? Кто такой Рыжий?
У р и. Был моим командиром на курсах. Из наших ребят. Пальмах. Я же рассказывал тебе. Мобилизованные роты.
М и к а. Тебя хотят забрать?
У р и. Возможно.
М и к а. Только этого нам не хватало.
У р и. Надо решать проблемы по мере их поступления. Я говорил с Биберманом. На этой неделе мы получаем комнату… Ты не рада?
М и к а. Да, почему бы и нет? Но я представляла себе это немного по-другому…
У р и. По-другому? Как?
М и к а. Все – по-другому…
У р и. Тебе не хватает раввина? Или, может, стола с тортами? Длинного, белого платья? Белых туфель? Родителей со стороны жениха и родителей со стороны невесты… Оркестра? Больше всего – оркестра, я думаю, а? Да что с тобой, Мика? Ты плачешь? Мика…
М и к а. Где мои заколки?
У р и (Собирает с кровати). Вот!
Закалывает волосы. Встает.
М и к а. Если бы хотя бы твои родители были с нами… Мы такие одинокие… Всеми покинутые…
У р и. Одинокие? Покинутые?! В кибуце? О чем ты говоришь, Мика?
М и к а. Да. Одинокие и покинутые в кибуце. Да! Может быть, ты и не чувствуешь этого. Но я… В последнее время на меня смотрят так, будто я что-то украла у них.
У р и. Ты бредишь.
М и к а. А ты не видишь этого, Ури? Весь кибуц должен полюбить меня прежде, чем согласится, что один из его сынов полюбит меня. Так у вас принято. Прежде всего, я должна «доказать» себя. Стать достойной того, чтобы меня приняли в эту хорошую семью. Гат Ха-Амаким!
У р и. Прости меня, Мика, но ты несешь полную чушь!
М и к а. Или ты врешь, или просто слеп!
У р и. Ты совсем не знаешь, что такое кибуц.
М и к а. Не знаю. Нет! Если бы ты привел себе какую-нибудь Ноа или Тирцу из ваших, из одного из поселений, — сколько бы дней заняли у Бибермана поиски комнаты для вас? Сколько? Ты думаешь, у меня нет ушей? Думаешь, у меня совсем нет мозгов, чтобы понять подколы и намеки? А твою маму я что, не вижу?
У р и. Я не понимаю тебя, Мика. Просто не понимаю.
М и к а. Это потому, что ты хороший мальчик, Ури. (Берет свой пакет.) А я не такая уж и хорошая… У меня за спиной мое прошлое. Оно и здесь преследует меня, здесь, где я надеялась освободиться от него, забыть его! Здесь, именно здесь мне ничего не простят, ничегошеньки…
У р и. Куда ты собралась?
М и к а. Пойду отнесу пакет в свою палатку.
У р и. Твоя палатка здесь.
М и к а. Это и есть та комната, которую мы получили?
У р и. Это комната, которую мы сами берем себе.
М и к а. Будет лучше, если мы подождем, пока нам дадут комнату.
У р и. Мы уже достаточно ждали…
Ури удерживает ее силой.
М и к а. Отпусти меня, Ури. Не будь таким дикарем!
У р и. Я не такой уж пай мальчик, как ты думаешь. Положи пакет на стул.
М и к а. Ты помнешь вещи, Ури.
У р и. Ты плачешь?
М и к а. Подожди-ка секунду. Ты сам не знаешь, что творишь…
У р и. Мы уже достаточно ждали…
М и к а. Мне страшно, Ури. Мне так страшно…
Картина восемнадцатая
Во дворе. Недалеко от палатки Ури.
К и б у ц н и к (Закрывая полотнище палатки). …Но тот друг, который хотел встретиться с Ури, уже был в пути, и его сила была много больше силы той любви. Это была сила наших дней. Да. Тех дней, которые разорвали жизнь Вили на кусочки. Дней, которые бросили Рутку навстречу настоящей буре. Дней, которые оставили Мику одну одинешеньку под небесами. Те дни не остановились на пороге палатки Ури, нет. В ранний утренний час прибыл тот самый друг, что был уже в пути…
Картина девятнадцатая
Там же. Входит Рыжий, бьет своей палкой по полотнищу палатки.
Р ы ж и й. Ури. Эй, придурок1! Ури Кахана!
Из палатки доносится ворчание Ури.
Р ы ж и й. Ты жив? Вставай – гости пришли.
Ури выходит из палатки.
У р и (Спросонья). Кто это? Рыжий! Это ты или просто кошмарный сон?
Рыжий бьет его.
Р ы ж и й. Просыпайся и узнаешь.
У р и. Ты откуда тут возник?
Р ы ж и й. Из земли «Эйн-Йосеф», да будет она благословенна и плодородна. Так ведь мы говорили?
У р и. Сто пудов.
Р ы ж и й. Как дела?
У р и. Уже лучше.
Р ы ж и й. Что лучше?
У р и. И не спрашивай.
Р ы ж и й. Ты получил мое сообщение?
У р и. Кажется, да.
Р ы ж и й. Тогда почему же ты, кажется, не пришел?
У р и. Так это было серьезно?
Р ы ж и й. Где ты живешь, дитя? Не слышал новости?
У р и. Ничего я не слышал.
Р ы ж и й. Бригада выходит на задание, милый мой. Собирают ребят1. Создают новые отряды.
У р и. Я начинаю потихоньку просыпаться.
Р ы ж и й. Я советую тебе просыпаться побыстрее. Если Рыжий в седле — это значит, что впереди суровые времена. Так мы говорили?
У р и. Не пугай. Что случилось?
Р ы ж и й. Мне поручено создать новый отряд в течение двух недель, и мобилизовать командиров подразделений при любых условиях и из любых мест – и ты в этом списке, милый мой.
У р и. У тебя уже есть база?
Р ы ж и й. «Эйн-Йосеф» собственной персоной. Там уже ждет нас целый склад палаток. Завтра прибывают первые люди. Тебя я забираю уже сегодня ночью.
У р и. Что, уже?
Р ы ж и й. Без возражений.
У р и. Глупости.
Р ы ж и й. Что такое? Может, уже заделал тут ребенка?
У р и. Полдюжины.
Р ы ж и й. Девушка? Только этого мне и не хватало.
У р и. Да нет, вроде…
Р ы ж и й. В каком роде?
У р и. В том самом.
Р ы ж и й. Да, именно так мы и говорили.
У р и. Но так быстро невозможно… Нужно сперва получить разрешение кибуца.
Р ы ж и й. Разрешение получим, когда ты уже будешь у нас.
У р и. Существует призывная квота и существует очередь. Моя мама, например, будет возмущаться. Ни в коем случае не согласится.
Р ы ж и й. Тогда скажи ей, например, чтобы она не …
У р и. Без разрешения от кибуца невозможно.
Р ы ж и й. Ты думаешь, я сейчас начну объясняться с секретарями и организаторами общественных комитетов? Ты знаешь, куда ты идешь, милый мой? Если не будет Пальмаха, не будет и кибуца. Вообще ничего не будет. Ты берешь ребят на тренировки, и через два месяца выходишь с ними в поле, на задание. Эрец Исраэль кипит, за нами половина фронта, если не весь фронт целиком. И тут ты начинаешь со своими разборками. Ей-богу…
У р и. И все же, это не так просто.
Р ы ж и й. Послушай, главное: ты готов или нет? Я имею в виду тебя, тебя самого.
У р и. Что за вопрос?
Р ы ж и й. Вот именно! Скажи им так: «В Торе написано: мир стоит на трех вещах – на хозяйстве, на оружии и на желании». Так ведь мы говорили?
У р и. Точно.
Р ы ж и й. Итак – сегодня вечером?
У р и. Что сегодня вечером?
Р ы ж и й. С восьми до девяти – жди меня около ворот. Я буду проезжать на пикапе и подберу тебя.
У р и. Не пойдет. Я не могу так просто, вдруг, сорваться и уехать.
Р ы ж и й. Это самый лучший путь, милый мой. Не успеют разрыдаться у тебя на груди.
У р и. Никто не собирается рыдать у меня на груди.
Р ы ж и й. Твоя мать и твоя малышка. Как ее звать – Ноа, Хавива, Леа?
У р и. Катись ты на все четыре стороны.
Р ы ж и й. Я, и в самом деле, пойду.
У р и. Эй, Рыжий… Подожди-ка секунду, позавтракай у нас, подожди, давай поговорим…
Р ы ж и й (уже издали). С восьми до девяти около ворот.
С другой стороны появляется Биберман.
Б и б е р м а н (С явной радостью). Доброе утро, Ури!
У р и. Доброе утро. Что за радость?
Б и б е р м а н. Мика сегодня работает?
У р и. Нет. Она еще спит.
Мика закатывает полотнище палатки.
М и к а. Нет, я не сплю.
Б и б е р м а н. Я тебя разбудил?
М и к а. Нет, я уже до этого проснулась.
У р и. Слышала?
М и к а. Все слышала.
Б и б е р м а н. У меня для вас хорошие новости.
М и к а. Кое-кто опередил тебя.
Б и б е р м а н. В самом деле? Так вы уже знаете, что у вас есть комната? Отлично! Завтра можете переезжать!
Картина двадцатая
Около ворот.
К и б у ц н и к (с винтовкой на плече). С восьми до девяти, около ворот. У нас в деревне ночи спешат поскорее наступить, а наше небо, как хорошо известно, начинается прямо над головой. Иногда не знаешь, этот свет – вон там – это окно или звезда? Погаснет он или же будет гореть до самого рассвета?.. Вот и погасла одна звездочка. Усталый кибуцник отправился спать. И вот тут, с восьми до девяти…
Картина двадцать первая
Около ворот. Ночь. Сидят Ури и Мика. Входит кибуцник.
К и б у ц н и к. Кто это?
У р и. Ури.
М и к а. Мика.
К и б у ц н и к (в некоторой растерянности). Хорошо. Сегодня ночью так много росы. (Обращается к Ури). У тебя нет спичек?
У р и (достает из кармана и дает ему). Чьи это тракторы так поздно работают?
К и б у ц н и к. Авраама, это на дороге к Оленьей горе. Он умеет все организовать, этот парень… (Удаляется.)
У р и. Мне жалко маму, честное слово… Послушай, если она будет спрашивать тебя… Я сказал ей, что уезжаю на неделю-две…
М и к а. А что мне делать с твоими вещами, Ури?
У р и. С какими вещами? (Хлопает по своей сумке на ремне.) Все мои вещи тут. Вошел в пустую палатку и оставил после себя пустую палатку.
М и к а. Словно и не было тебя.
У р и. Вещи – это еще не все, Мика.
М и к а. Но это все-таки кое-что.
У р и. У нас теперь есть комната.
М и к а. У нас?
У р и. Я хочу, чтобы завтра же ты перенесла свои вещи в комнату, которую мы с тобой получили.
М и к а. Только когда ты вернешься.
У р и. Никто не будут держать эту комнату до тех пор, пока я вернусь.
М и к а. Ну, что делать!
У р и. Что делать?! Заселяться в комнату и жить в ней. И ждать, пока я вернусь.
М и к а. Подожду и в своей палатке.
У р и. Я не понимаю тебя, Мика. Просто не понимаю тебя.
М и к а. Может быть, мы действительно не подходим друг другу, как все говорят?
У р и. Гуд лак – настроение…
М и к а. Нет. Я как раз таки очень рада. Сыграй-ка польку – станцуем…
У р и. Я готов… (Начинает играть – Мика закрывает ему рот рукой.)
М и к а. Прекрати! Ты меня раздражаешь!
У р и. Если не научишься быть сильной, Мика и меньше нервничать – тебе будет очень трудно в этой стране.
М и к а. Я не хочу быть героем! С меня хватит! Долгие годы я была железной, каменной… «Не волноваться, Мика», — так я говорила сама себе, — «Не нервничать»… Я не могу больше. Я не для того сюда приехала, чтобы все началось сначала. Я уже пережила все отпущенные мне несчастья, и даже больше. Теперь я хочу быть слабой, слабой…
У р и. У меня такое ощущение, что ты ошиблась адресом…
М и к а. Ошиблась?
У р и. Гат Ха-Амаким – это неверный адрес.
М и к а. У меня нет другого.
У р и. Вот и я о том же. Послушай, Мика, я понимаю тебя… Несколько мгновений перед расставанием… Но завтра утром ты проснешься совсем в другом настроении. Биберман покажет тебе комнату… И ты начнешь там потихоньку обустраиваться…
М и к а. Об этом не может быть и речи, Ури. Я не войду в эту комнату без тебя.
У р и. Ты пытаешься давить на меня, Мика?
М и к а. Ты ничего мне не должен, Ури. Я хочу, чтобы ты это знал. Ты абсолютно ничего мне не должен.
У р и. Я хочу, чтобы у меня была комната в доме, семейная комната.
М и к а. Я знаю, Ури. Я верю тебе.
У р и. Что мне с того, что ты мне веришь?
М и к а. Останься.
У р и. Что?
М и к а. Останься на месяц. На пару недель. Отложи эту поездку.
У р и. Ах, вот, чего ты хочешь?
М и к а. Нет, Ури. То, что я хочу – намного больше. Однако я готова довольствоваться малым, капелькой…
У р и. Ты хочешь, чтобы я сейчас сказал ему, что не еду?
М и к а. Все в твоих руках.
У р и. Скажи мне, чего ты хочешь?!
М и к а. Только не кричи, хорошо?
У р и. Иногда ты выводишь меня из себя. Скажи – чего ты хочешь? Говори ясно. Чего ты хочешь?
М и к а. Я хочу дом, из которого мне не придется выходить никогда. Понимаешь? Из тяжелых камней с толстыми стенами. Я хочу, чтобы мне было хорошо. Я хочу тишины, для меня, для моего мужчины и для наших детей. И все. Это все… Не так уж много – потому что когда-то я хотела намного больше…
У р и. Короче, ты хочешь, чтобы я не призывался. Ты хочешь, чтобы мой отец был в Италии, а двадцать других членов кибуца в двадцати других местах. А ребята моего возраста в отрядах и на заданиях, в тюрьме и еще не знаю где. А я – в каком-то поганом бараке с картинками на стенах и с гардинами, а одна молодая репатриантка…
Мика вскакивает с места.
М и к а. Я ничего не хочу!
Слышится звук приближающейся машины. Ури хватает Мику.
У р и. Мика – скажи «пока», как хорошая девочка.
Слышится автомобильный сигнал.
М и к а. Оставь меня.
У р и. Разве так расстаются? Мы что, маленькие дети?
М и к а. У меня именно такое ощущение!
Снова автомобильный сигнал. Голос Рыжего: «Ури! Эй, Ури!».
М и к а. Ну, иди, он же зовет тебя.
У р и. Я хочу, чтобы ты сказала мне «пока».
М и к а. А я не хочу, чтобы он меня видел.
Мика вырывается из рук Ури.
У р и. Мика!
Мика выбегает во двор и исчезает. Слышны крики: «Ури! Что там у тебя стряслось?».
У р и. Иду, иду! (Открывает ворота и выходит на дорогу.)
Входит Песах.
П е с а х. Кто это?
К и б у ц н и к. Я. Ты куда?
П е с а х. На капустное поле. Нынче темные ночи.
К и б у ц н и к. Что, воруют?
П е с а х. Да, нужно охранять. Сегодня будет холодно. И много росы. Отлично, как раз для овощей.
К и б у ц н и к. И для кукурузы.
П е с а х. Ты думаешь?
К и б у ц н и к. Что это тракторы так поздно работают?
П е с а х. Да это не наши. Это тракторы Авраама. Пробивают дорогу к Оленьей горе. Ночами их только и слышно. Жалко Рутку.
К и б у ц н и к. Она его любит.
П е с а х. Ну, он отличный парень, настоящий кедр. Однако до Вили ему все-таки далеко.
К и б у ц н и к. Кстати, что Вили пишет?
П е с а х. А я знаю? Уже переправили их в Египет… Чувствуешь ветер?
К и б у ц н и к. Это с вади. Так пахнут олеандры.
П е с а х. А еще трупы верблюдов… (Беззвучно смеется.)
К и б у ц н и к. Ну, двинули.
П е с а х. Спокойной ночи. Дай-то Бог, чтобы я смог хоть немного подремать.
К и б у ц н и к. Поспи, дружок. Это самый лучший способ охраны. Приличный вор не будет красть, пока охранник спит. Спокойной ночи. Будь осторожен, тут яма.
П е с а х. Когда уже, наконец, у нас вспомнят об этом? (Исчезает.)
К и б у ц н и к. Сегодня ночью так много росы!.. (Темнота.)
Перевод с иврита Елены ШИЛО
1 Здесь: работница кибуца (здесь и далее прим. переводчика – Е.Ш.).
1 Здесь: имеется в виду Еврейская бригада (Jewish Brigade), включенная в состав британской армии осенью 1944 года, которая являлась единственным национальным еврейским подразделением в составе союзных сил. Еврейская бригада состояла из евреев-добровольцев подмандатной Палестины, имела свою войсковую эмблему и знамя – белое полотно с двумя голубыми полосами, золотым Маген-Давидом и надписью Еврейская бригада на английском языке. (См.: КЕЭ, том 2, кол. 411-413)
2 The Auxiliary Territorial Service (ATS) – женские вспомогательные войска Британской армии во время Второй мировой войны. Были организованы 9 сентября 1938 года. Просуществовали до 1 февраля 1949.
3 Здесь: имеется в виду Полиция еврейских поселений.
4 В оригинале – на идише.
1 В оригинале – на идише.
2 В оригинале – на идише.
3 В оригинале – на идише.
4 Название сельскохозяйственной школы, где учился Ури. Букв. переводится как «шарообразный».
5 Масха – палестинская деревня недалеко от Шхема (Самария).
1 В оригинале – на идише.
2 В оригинале – на идише.
1 В оригинале — на идише.
1 В оригинале: транслитерация русского слова «хищник».
1 Сатсума (яп. — сацума, сацуми) – японский сорт мандаринов («тонкокожие» очень сочные желтые плоды без косточек).
1 Название участка в северо-восточной части горы Кармель, с которого видна вся Изреэльская долина. Мухрака (Мухраха) – в переводе с арабского – «огненное место».
1 В оригинале употреблено арабское слово – «джахаш».
1 В оригинале арабское слово – «джамаа» – «община, народ». Грузинские евреи употребляют это слово по отношению к еврейской общине – джамаати. На сленге – «ребята, компания».
П е с а х. О Господи… Поле ведЬ никуда не убежит.
Гуд лак — это что?
а в предыдушем просто не было мягкого знака, в слове ВЕДЬ
Ага, спасибо. Исправила.
Гуд лак?:) Good luck! Удачи! — В оригинале там транслитерация английского выражения ивритскими буквами.