Еще вчера вечером после ужина, когда они лежали на циновке, было единогласно решено, что уже сегодня Адас отложит все свои дела по хозяйству и начнет работать в поле. Сейчас как раз сезон высадки саженцев, и нельзя терять ни минуты. Несмотря на то, что из-за этого нарушится весь распорядок на неделю: стирка, выпечка хлеба, шитье мешков на ферме; несмотря на все трудности, которые, несомненно, вызовет эта отсрочка в делах по хозяйству, – несмотря на все это, Адас очень обрадовалась возможности освободиться от кастрюль и готовки, которые она, по правде сказать, уже почти ненавидела.
А как приятно ей будет работать в поле с симпатичными молодыми парнями! Она вся прямо распускается как утренний цветок. Она в изобилии одарит их и своим бодрым, задушевным смехом, и чистым голосом, и девичьим ароматом только что остриженных кудрей.
Хорошо работать с самого утра, когда еще только начинает светать, с мотыгой в руках топтаться в потоке воды и, то и дело, закрывать и открывать борозду для прохладной и свежей проворной струи. Босые ноги оголены до самых колен. Вот вода поднимается до краев и выходит из берегов, а у Адас уже нет сил сдерживать ее и, в отчаянии, она зовет на помощь. Исраэль торопится придти и спасти ее от беды: раз-два, туда-сюда, – орудует он своей большой мотыгой, то будто закрываясь, то – открываясь вновь. Движения его легки и свободны, без малейшего усилия… Да, он по-настоящему опытный в этом деле; она любит смотреть, как он работает. Но вот их смеющиеся взгляды встречаются в теплой, открытой симпатии:
– Еще раз у тебя прорвется вода…
– Тогда что?.. – перебивает она.
– Увидишь что!..
– Ох, как страшно! – смеется она, – Может быть, ты меня уволишь?
– Конечно, уволю! Нам не нужны такие работницы. – Вторит он ей, подыгрывая.
– А это видел? – она крутит пальцами у его носа, – Ури не разрешит тебе! Ури! Понял?
А Ури тут же, недалеко, работает с палкой в руке, согнувшись к борозде, в которую только что запустили воду. Он высаживает саженцы. Около него стоит корзина с черной и влажной землей, а в ней – молодые саженцы баклажанов и помидоров, мягкие, нежно-зеленые. Солнце только что встало. Пробуждаются притихшие горы Нафтали. Хермон-Саба смотрит с вершины мошава[1]. И повсюду раскатывается его серебристый смех… Как удивительно свеж воздух! Так работа незаметно съедает половину дня, до самого полудня. И тогда двоим из них нужно идти домой: не иначе как необходимо принести еще саженцев, – а один должен остаться и проследить за водой.
– Я остаюсь, – отпустил их Ури.
Он сам так захотел.
Его порцию доставят ему прямо сюда. Те двое забирают пустые корзины и уходят. А Ури остается. Журчание струящейся воды усыпляет и наводит на него сон. Его взгляд рассеянно скользит по их спинам. Его думы уносятся вдаль. Несуразные, несвязные картинки из прошлого проносятся в мозгу Ури, как тучки.
То приближается лицо его брата, то – портрет его матери, которую он не видел уже несколько лет. Но все картины России какие-то смутные. А вот более четкие и родные картинки: фотографии Адас и Исраэля с прошлой зимы. Там, на юге Израиля, они встретились тогда впервые. Разве не прекрасна была их встреча? С первого мгновения, с первого слова оба почувствовали взаимную, душевную простоту, которая уже больше никогда не покидала их, до сих пор. Там переплелись их души, там они мечтали вместе, и там же решили пожертвовать всем этим ради работы и жизни вместе с ним, с Ури. И вот уже у них свой земельный участок на берегу Иордана, вспаханный, измеренный, разбитый на борозды и отмеченный их собственной рукой. А на ферме, недалеко от их дома растет прекрасный палисадник…
Хорошая она, Адас!.. Бывает, правда, обозлится она на него, на Ури, на его чрезмерную наивность в напрасных словах, но быстро отходит, и тогда – ах, как хорошо становится, как хорошо!..
Вода течет, как ей вздумается – поднимается, прорывается и течет не туда, куда нужно. Но Ури… Что с ним сегодня такое?..
Только когда вода уже доходит до краев, он вдруг просыпается и торопится залатать многочисленные пробоины и скорей вернуть струю на «место».
Вечером они втроем сидят усталые, но довольные, около их небольшого дома. Сегодня много успели. Дай Бог, чтоб и впредь было так же. Уже съели салат и оливки, – горячего на этот раз не предусмотрено, так как сама хозяйка работала весь день в поле, – выпили белого вина, купленного Исраэлем по пути, и теперь лежат на одеяле, которое Адас сама положила на циновку, а у изголовья – бутылка белого.
И снова, как вчера и позавчера, голова Адас на плече Исраэля, а справа она держит Ури за руку. Немного попели, да так и задремали.
Адас проснулась среди ночи:
– А ну-ка, ребята, пошли спать!
И все расходятся по своим местам.
Перевела с иврита Е.Шило
[1] Сельскохозяйственное поселение (прим. переводчика).