ГЛАВА ПЕРВАЯ
Я иду на вечеринку Сильвестра и получаю два подарка к новому году
На вечеринке Сильвестра у Розенбаум-Марко я таки получила свою смету на паштеты, а также еще и безапелляционное внимание самого Ронана Марко. Не ожидала ни того, ни другого. По сути, я вообще ничего не ждала. Я пошла на эту вечеринку только для того, чтобы никому не дать повода говорить, что я не только пробивная интриганка, но еще и одна из тех, кому неприятно поплясать вместе со всеми. Есть граница у напрасной клеветы, которую я способна вынести. Посему я решила-таки продемонстрировать свое присутствие, но с двумя оговорками: во-первых, я постаралась прибыть за полночь, чтобы не застрять без кого-то, с кем можно целоваться, или, не дай Б-г, чтобы у меня был кто-то, с кем можно целоваться. Во-вторых, с того момента, как я вошла в офис, я строго следила за тем, чтобы вести себя по возможности скромно. Я стояла около новой офисной копировальной машины и опиралась на стеклянную перегородку, за которой находился мой кабинет. У этого угла были свои преимущества. Там можно было курить. А если хорошенько вдавиться в стену, я могла и не видеть, как Цвика Розенбаум танцует с новой секретаршей. Есть вещи, которые я не в силах вынести. Даже на вечеринках Сильвестра.
Розенбаум-Марко – это слишком большая фирма. Настолько большая, что на вечеринке можно было достигнуть определенной степени анонимности и ожидать, что часть работников приведут своих друзей, и что эти друзья будут поинтереснее их самих. Но я уже хорошо знала пиарщиков. Хуже того – я знала друзей пиарщиков. У меня не было ни одной причины предположить, что именно на этой вечеринке Сильвестра из всех катастроф Сильвестра, в которых я принимала участие до сегодняшнего дня, я встречу кого-то нового, кто всколыхнет мою насущную жизнь.
Моя жизнь действительно нуждалась в переменах, в каком-нибудь мужском приложении, которое будет выдавливать пасту на зубную щетку прямо из середины. Но я уже давно осознала тот факт, что мои возможные просторы для охоты становятся все меньше. Я не встречала смуглого и таинственного иностранца в кинотеатре или в бакалейной лавке. Все парни, с которыми меня знакомили мои подруги, были или ужасно некрасивые, или толстые, или скучные, а чаще всего – все три в одном. А моя большая надежда встретить избранника сердца в очереди к врачу в поликлинике неизбежно таяла с каждой «здоровой» зимой. Я достигла того возраста, когда можно было поспорить с полной достоверностью, что то большое чудо, которое не случилось в старших классах, которое не появилось в армии, которое я не видела в университете (несмотря на то, что Б-г в курсе, я проторчала там целых семь лет), чудо, которое замаячило было на горизонте в первые два года моей серьезной работы, но вернулось в свою норку, — это самое чудо, вероятно, не собирается произойти никогда. Нужно быть по-настоящему глупой, а я не такая, чтобы думать, что оно бросится на меня на вечеринке рекламного агентства. Нет, не было ни одной причины для того, чтобы с этого Сильвестра мне перепало хоть что-нибудь.
«Можно я сфотографирую твои ноги?» — сказал кто-то около меня. Судя по стильному воротнику, это был Ярон, наш самый сияющий арт-директор, который, кстати, не разговаривает со мной. «Мои ноги? Я думала, ты сейчас работаешь над морозилками». За его плечом россыпью прорастали несколько рыжих кудрей, ноги, упакованные в черные блестящие чулки и рука, которая делала самое лучшее, что умела – аристократично держала бокал с мартини и горящую сигарету. Цлила, разумеется.
«После того, как много работают над холодильниками», — Ярон поднял на кончике пальца одну из кудрей Цлилы, — «Хочется поработать над печками». Ох, Б-г мой, брачные игры арт-директоров. Каким должен быть следующий этап? Я хочу быть твоим пылесосом?
«В самом деле?» — Цлила бросила сигарету на пол и расплющила ее ногой, не отводя от Ярона завуалированных взглядов, — «А что ты думаешь по поводу микроволновки?».
Он издал низкое хрипение. Я не пыталась скрыть то, что подслушиваю их беседу. Так же как и они не пытались вести себя так, будто они прекрасно это знают, но им нет до того никакого дела. Я решила не удостаивать их дополнительной порции внимания, и зажгла еще одну сигарету.
Вечеринка проходила в основном в центральном пространстве офиса, там, где стены были украшены небольшим, но дерзким, ассортиментом самых прославленных наших кампаний (я не участвовала ни в одной из них). Некоторые, как Дони и Нили, отправились беседовать на кухоньку, другие – флиртовать в одном из кабинетов, что, по-видимому, и должно было произойти с Цлилой и Яроном, третьи – курить около копировальной машины, как я, например; однако большинство пили и плясали, плясали и пили, как Цвика с новой секретаршей и с Норит Фокс, художницей, или прославленный Рони, который безуспешно пытался проследить за танцевальными движениями его помощницы Сарит, или большая группа слипшихся людей из студии, которые танцевали сами по себе, и наглядно демонстрировали свое стойкое убеждение, что никто не понимает их.
Я почти не пила, и уж, разумеется, не танцевала. После полугода работы там, уже ничто не могло меня удивить. Я уже видела их в буднях, видела их пиджаки, видела их ботинки и стрижки. То, что они танцевали со всей этой старой и знакомой экипировкой – это меня не особо впечатляло. Пусть говорят, что я бессердечная, пусть говорят, что я провинциальная, но с Рони, нашим ведущим сметчиком, я столько раз ссорилась около кулера с минеральной водой, что нет такой силы на всем белом свете, которая бы заставила меня оказаться в его объятиях. Кроме того, он и не приглашал меня. Никто не приглашал меня танцевать на этой вечеринке Сильвестра, точно так же, как никто не приглашал меня на ланч до этого.
Я слегка облокотилась на копировальную машину (в будни это действие строго запрещено) и зажгла еще одну сигарету. Дони вышел на секунду из кухоньки и отпустил в мою сторону полуулыбку. Ему едва ли двадцать четыре, а мне – тридцать два. То есть, говоря метафорически, он мог бы быть моим сыном. Он начинающий пиарщик, а я сметчик уже два с половиной года. Он работает в Розенбаум-Марко только два месяца, а я – полгода. И это не единственные отличия между нами: главное отличие заключается в том, что с ним разговаривают, а со мной – нет. Я не улыбнулась ему в ответ.
Вот такое было мое настроение на этой вечеринке Сильвестра. Я начала задавать себе определенные экзистенциальные вопросы: почему я не сменю профессию на такую, где люди хотя бы говорят тебе «Привет», почему я думаю, что сметное дело может способствовать моему духовному развитию (хотя я хорошо знала, что оно делает с моим банковским счетом), и почему бы мне не взять водостойкий красящий аэрозоль и не попачкать тут малость стены. Вместе с тем, я чувствовала сильную необходимость вернуться домой, смыть с себя запах сигарет и аромат стайлинга, может, успеть посмотреть несколько минут сериала и отправиться спать.
Не успела я консолидировать окончательную политику, как возле меня появился Ронан Марко. Я слегка выпрямилась и оставила ксерокс в покое. В конце концов, он сын босса.
Перед тем, как Ронан двинулся в мою сторону, он торчал в основном около столика с напитками, и только одному Господу Б-гу известно, какую смесь алкоголя он принял на грудь. Его челка была слегка растрепана, так же как и галстук. Это был новый галстук с рисунками машинок, и излишне говорить, что он чудесно сочетался с его рубашкой (ясно-желтой) и ботинками. Они обошлись ему в 500 долларов в Пиранце, и мне об этом известно, потому как он сам рассказывал мне об этом, по крайней мере, раза три с тех пор, как вернулся из Италии.
«Скажи», — сказал он и пригладил свою челку, — «Ты куришь что-то интересное?»
Я протянула ему свою сигарету. Он с чувством затянулся.
«Хорошая дурь», — сказал и закашлялся, — «Где ты ее раздобыла?»
«Или ты знаешь что-то, чего не знаю я», — ответила я ему, — «или ты первый человек за всю историю, которого торкнуло с Мальборо».
Он засмеялся и посмотрел на мои ноги.
«У тебя прикольные туфли», — сказал он после длительного мыслительного процесса.
«У тебя тоже», — ответила я.
«Пятьсот баксов. Скажи, как я выгляжу?»
Я могла бы сказать ему, что он выглядит так, как будто намешал слишком много виски с пивом. Или что он выглядит, как сынок, который получил в управление отцовскую фирму в слишком молодом возрасте. И, понятное дело, я собиралась сказать ему, что мне по барабану как он выглядит, главное, чтобы не дышал на меня, но в итоге я уступила, отвесив комплимент насчет его галстука. Я оставила ему сигарету и зажгла себе новую.
«Я не это имел в виду», — сказал он. Цлила и Ярон прошли мимо нас с похотливыми взглядами и завернули в мой кабинет.
«Эй, молодежь!» — Крикнула я. — «Только не на моем столе!»
Ярон повернулся ко мне и подмигнул, после чего потянул к себе Цлилу за подол ее юбки, а юбка эта была короткой с самого начала. Небольшая полоска ее спины на секунду оголилась, она заверещала, затем они оба удалились. Это меня позабавило. Одна из привилегий, которая относится к тебе так же, как, скажем, к воздуху, заключается в том, что ты слышишь вещи, которые ты не должна была услышать, например, что Ронан собирается оставить свою должность арт-директора, чтобы больше заниматься управлением, или что Ярон получит это место, когда тот уйдет, а не Цлила. Я улыбнулась без злого умысла, а Ронан Марко продолжал пялиться на меня полуостекленевшими глазами.
«Я имею в виду, что ты, наверное, думаешь, что я набрался».
Я молчала.
«Я и вправду набрался. Это верно. Я говорю тебе это, потому что обычно, если я делаю что-то, когда я пьян, а потом мне от этого неприятно, — на следующий день я говорю: Не пойму, что это со мной случилось. Кажется, я выпил лишнего».
«Что же тут может случиться такого неприятного?» — Из моего кабинета доносились звуки передвигаемой мебели и сдавленного шепота. – «Ты выкурил мне полсигареты. Если это из-за того, что ты напился, я тебя прощаю».
Ронан не подавал признаков, что слышал меня.
«Так что может статься, что в воскресенье я скажу тебе, что был пьян в стельку, но я хочу, чтобы ты знала, что это всего лишь оправдание, и что я имею в виду именно то, что собираюсь сказать тебе».
Я уронила сигарету на пол и раздавила ее правой туфлей.
«Я слушаю».
«Ты здесь чувствуешь востребованность?»
На ксероксе стоял мой бокал вина, которое уже успело нагреться. Я подняла бокал. Я еще не достаточно работала в области рекламы, чтобы быть на сто процентов с точки зрения стиля. Только месяц назад я сняла пластиковые ставни в своей квартире, и установила вместо них большие стеклянные окна с планками ясного серого цвета. Шесть тысяч шекелей мне обошлась вся эта история.
«Когда вы забрали меня у Штрасберга…»
«Когда это было?»
«Полгода назад. Мой самый маленький пакет акций в то время был в полмиллиона шекелей. А у вас я за что отвечаю? Типография в Ор Йехуде и пекарня бейгале в Ришоне? С чего бы мне не быть довольной?»
«Так ты не удовлетворена? Мы ведь платим тебе больше. И у тебя тут кабинет лучше».
«Нет, не лучше, если эти двое останутся там еще хоть на какое-то время».
«Ты бы хотела работать над чем-то более значительным?»
«Конечно! Почему нет?» — Я хотела сделать еще глоток вина, но обнаружила, что он затушил в моем бокале сигарету, которую я ему сама дала.
«В воскресенье к нам приедут люди из «Тивонита». Они предлагают новую линию паштетов».
«И давно мы с ними работаем?» До сих пор «Тивонит» работал с «Дагани» над своими шницелями, а «Барух-Аргаман» делал для них супы. Это была крутая компания, и Ронан всегда говорил, что он еще доберется до них. Так теперь выясняется, что он таки добрался.
«С воскресенья. Рони сейчас работает над «Астрой». Я думал поручить тебе паштеты».
«Окей. Когда они приедут?»
«В воскресенье в полдень. Там будем я с Цвикой и ты».
«А кто будет арт-директором?»
«Не знаю. Может, Цлила».
Из моего кабинета доносились стоны Цлилы, то восходящие, то нисходящие. Насколько я знаю Ярона, еще немного, и она будет исторгать восходяще-нисходящий плач, главным образом, нисходящий. В центральном пространстве офиса, Цвика размазался по новой секретарше, Цафнат-Оснат, что-то в этом роде. Его жена стояла в сторонке и пыталась починить свою помаду. Я предполагаю, что она уже не раз видела мужа на вечеринках Сильвестра, но чисто по-человечески – я уже давно развелась бы с ним, и наплевать, с кем он там отплясывает.
«Хорошо». — Моя сумка была на полу, я подняла ее, сунула туда сигареты. Мне пришло в голову, что я буду единственным человеком, который придет завтра на встречу не с бодуна. — «Я пошла», — сказала я Ронану. – «Спокойной ночи. Вечеринка – отпад!»
Он поправил свой автомобильный галстук и многозначительно кашлянул.
«Я еще не все сказал». – Я повернулась к нему:
«В чем дело?»
«Ты знаешь, почему я переманил тебя от Штрасберга, несмотря на то, что я знал, что займет некоторое время, пока у меня появится смета для тебя?»
«Я всегда думала, что это для того, чтобы позлить Штрасберга».
«Нет. Это потому, что я увлекся тобой».
Ронан Марко – симпатичный парень, с итальянскими ботинками за 500 баксов или без них. В нем есть определенное очарование, если только он не говорит о себе.
«Послушай, я слишком пьян, чтобы садиться за руль. Возьмешь меня к себе?»
И я взяла его к себе. К себе домой.
(Продолжение следует…)