— Мааам, там Димкина печень не убежит?… Мааа!.. – так кричала Таня, спеша из коммунальной кухни в свою комнатушку.
— А чего ей убегать-то?… — послышался прокуренный голос из приоткрытой двери.
«Ах, какая женщина, какааая…», — это Ирка принесла в кухню магнитофон, чтобы ей было нескучно готовить. Звук прямо как из трубки телефона, приглушенный и некачественный. Ира – девушка молодая. Это практически все, что я о ней знаю. Еще она ходит вечерами в бигудях, при чем все время в разных – то в больших, то просто веревочками затянет пряди. Это она так ждет своего гражданского мужа Рому. Когда она открывает ему дверь, то ее прямо не узнать – никакого тебе застиранного халата, никаких бигудей. Кудри развеваются, как на импортной фотографии с американской красоткой, короткая юбчонка еле прикрывает круглую попу. Ирка порхает по коридору, а вслед за ней размашистыми шагами Гулливера ступает Рома-великан. Рома вырос метра на два с хвостиком, а в узком коммунальном коридоре он кажется поистине гигантским. Как-то раз Рома постучал в мою дверь, чему я была несколько удивлена. Оказалось, что они с Ирой уезжают на месяц сдавать сессию и очень просят меня присмотреть за цветами, а именно забрать их к себе, в смысле цветы, и поливать раз в неделю. Заодно и познакомились, а то ходим, здороваемся только. Больше о Роме с Ирой мне ничего неизвестно.
В этой коммуналке я появилась не так давно. Как раз три недели назад. Она сразу поразила меня своей чистотой и обилием света, а также разговорчивостью соседки, которая оказалась практически моей односельчанкой. На второй минуте нашего знакомства выяснилось, что родом она из деревни, которая расположена в пяти километрах от моего родного поселка, и где, между прочим, до сих пор стоит наш заброшенный и позабытый земельный участок в пятнадцать соток, именуемый когда-то почетным словом «дача». Итак, практически одна семья. Значит, подружимся.
— Лена-а, Лен! – зовет меня соседка Валя, — Вот, смотри, как мы раковину вытираем. Вот так. Каждый раз, как посуду помоешь, вот так вот вытирай, поняла?
«Чего ж тут непонятного. Вот так вот вытирать».
— Мы как по большому ходим, так освежителем пшыкаем. У тебя освежитель-то есть? Нет? Купить надо. А то у нас так заведено… Нет, а чего? Без шуток.
«Надо, так купим, сходим по большому и сразу, немедленно пшыкнем».
— Лена-а, Лен! Ты ж умная у нас? Кто такой лингвист? Димке в школу надо. Языковед не подходит. – Валя снова оказывается в дверях моей комнаты.
— Почему не подходит?
— А там учительница требует, чтоб своими словами объяснил.
— Так пусть своими словами и объяснит!
— Ну, как там: человек, который…
— …изучает язык. Ну, грамматику, там, заимствования разные, нормативные и разговорные употребления слов…
— Дима-а, Дим! Иди сюда, тебе вот тетя Лена объяснит, кто такой лингвист. Они там про Даля проходят. Иди, иди сюда.
Проходит часа два или больше, соседка Валя снова стоит на моем пороге:
— Пришла ругать тебя.
— А чего так?
— Неправильно ты нам про лингвиста-то сказала.
— Как это?
— Ну, Димка сейчас другой учительнице по телефону рассказывал, а она как закричит: Кааакое еще ударение!! Ну, ты ж ему про ударение сказала, вот он и запомнил.
— Я ж не про ударение, а про НОРМУ в языке: ну, там свЁкла, или свеклА… Вы меня просто не так поняли… — стала зачем-то оправдываться я.
— А, понятно. Но определение ее такое все равно не устраивает.
— Ой, давайте я маме позвоню, она в словаре посмотрит, ага?
Проходит минут двадцать:
— Лена-а, Лен! Спасибо, мама перезвонила, сказала. Я даже записала. Оказывается, лингвист – это человек, который изучает ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ язык. Человеческий! Во как! Понятно?
В коммуналке нет войн. Это великая странность. Потому что в любой коммуналке всегда есть война. Или между двумя соседками, претендующими на лидерство, и пытающимися перетащить на свою сторону как можно больше народу. Или всегда найдется какая-нибудь бабушка, которая всех ненавидит. Она обязательно за всеми следит: кто куда пошел, и во сколько вернулся, кто разговаривал по телефону, кто не помыл сразу посуду, кто не протер пол, — а потом всем об этом расскажет, или проорет из-за закрытой на цепочку двери тому, кто провинился, что он изрядная сука. Но в этой коммуналке царит спокойствие. Не то, чтобы все прямо дружат, но все живут по правилам: протирают раковину после помывки посуды, пшыкают в туалете, и неделю дежурят по уборке кухни-ванны-туалета. Единственный шум, который здесь можно услышать, это как в шутку кричит Валя, но это, надо полагать, исключительно в силу темперамента.
— Нет, ну ты меня достала! – это опять Валя, стоит на моем порожке, руки в боки.
— Что такое? – спрашиваю, я вроде никого не доставала сегодня.
— Ну, что за запах приятный! Ну, скажи мне, что это! Где ты такие палки купила?
— Вроде ваниль, — говорю, вытаскиваю упаковку, убеждаюсь, что ваниль.
— Где покупала? Тут, на Серпуховской? Я вот на Серпуховской покупаю…
— Ну, не знаю, не знаю… — Громким голосом вступает в разговор, с размахом захлопывая дверь туалета, Таня, дочка Вали. Про Таню надо будет непременно рассказать отдельно, потому, как этот персонаж достоин подробного описания. – Не знаю, где там ты покупаешь (это она к маме), а я – на Бронницкой! – говорит, и демонстративно поворачивает в свою комнату.
— Ой, да, да. На Бронницкой! Точно!
— Да нет, говорю, я давно покупала, вроде в Спектре…
— Ну, дай одну. Одну, одну… Не-не-не, только одну. Ну, ладно, две. – Валя берет две ароматические палочки и, смеясь, уходит.
В одной из шести имеющихся в квартире комнат живет молодая, надо полагать, влюбленная, пара. Девушка шестнадцати лет от роду по имени Оля. Оля «хохлуха», так говорит Валя. Именно поэтому, по словам той же Вали, ей трудно найти работу. Вот устроилась вроде недавно официанткой в кафе «Корица» недалеко от дома, на Клинском проспекте. Чего с нее взять – шестнадцать лет. Как зовут ее молодого человека и как он вообще выглядит – мне не суждено пока знать, хотя и живу я здесь уже почти два месяца. Олю я видела раза два. Видно они сильно влюблены друг в друга, раз не выходят вообще из комнаты. А может они пользуются своей привилегией – отдельным входом. Дело в том, что в этой квартире три входа – на лестничной площадке третьего этажа есть две двери, расположенные напротив друг друга, обе двери ведут в нашу квартиру. Только одна из них закрыта по неизвестным причинам. А в другом конце квартиры есть еще одна дверь, как раз около Олиной комнаты, и дверь эта ведет вообще в другой подъезд. Типа черного входа. Вот такая запутанная планировка. Что вы хотите – центр, старый фонд.
Комнату, в которой живет Оля с молодым человеком, судя по слухам собираются продавать. В комнате насчитывают девятнадцать метров, а продают за сорок шесть тысяч долларов. Покупатели кавказского происхождения. Это не есть хорошо. У меня даже были мысли выкупить эту комнату и оставить Олю, но пока это только мысли.
Сегодня хороший, домашний день. Ко мне стучались всего два раза. Один раз Валя спросила, иду ли я куда-нибудь, так как она хотела уже закрывать на ночь дверь. Я сказала, что вроде не иду, но если пойду, стукну ей. А второй раз постучала Таня. Она всегда стучит, и как только я открываю дверь, заходит, не дожидаясь приглашения, чуть-чуть отстраняя меня в сторону. Вот и сегодня зашла. На днях Тане стало плохо на работе, вызывали скорую. У нее слабое сердце и, видимо, еще куча всяких разных болезней. Врач поставил ей правостороннюю пневмонию, но, несмотря ни на что, она пошла на работу за авансом. И вот Таня заходит, держась за щеку, и говорит:
— Я к тебе по делу.
— Ну? – говорю, — Выкладывай.
— Такая простая – «ну»! Садись давай. – я улыбаюсь Таниной наглости и сажусь. Таня по-хозяйски облокачивается на стол и, продолжая подпирать щеку, говорит:
— Лен, у тебя деньги есть?
— Нет, — говорю, — Откуда у преподавателя деньги? Смеешься?
— Слушай, хотела у тебя занять на зубного в счет платы за электричество, завтра буду снимать счетчики. Сил никаких уже нету! И таблетки закончились.
— Тань, правда, что касается денег – сама ищу.
Мы обе выдерживаем небольшую паузу.
— Шестьдесят рублей осталось, честно. – Говорю я, чтобы у Тани не оставалось пустых надежд.
— Понятно все с тобой. А как ты будешь за электричество платить?
— Займу. А когда надо за него платить?
— Ну, вот на днях буду снимать счетчики.
— Ну, вот на днях и займу.
— Ну ладно, давай. Неинтересно с тобой. – Говорит Таня и поворачивается уходить.
Мне жалко ее. У нее все время что-нибудь болит. То голова, то зуб, то сердце, то пневмония, то еще что-нибудь.
Таня – единственный кормилец в семье Вали. Она исполняет роль мужа-кормильца, — надеюсь, не на сто процентов. Таня работает в продуктовом магазине. Живет с мамой Валей и племянником в одной комнате. Ее молодой человек, который был молодым давно, как говорит сама Таня, проживает сейчас в местах не столь отдаленных в силу сложившихся неблагоприятных обстоятельств. Под его машину бросился человек, говорят, что специально, чтобы подзаработать. Человек этот был застрахован на большую сумму. Он остался жив, но Таниного мужчину все равно посадили. Хоть и предлагали забрать имущество и машину, но он решил, что лучше посидеть. В марте, то есть через месяц с небольшим, он выходит. Таня ждет. Хотя, по-моему, не очень верно. Ну, впрочем, это не мое дело.
Значит, с Валей и Таней живет сын младшей дочки Вали – Дима. У Димы порок сердца. В младенчестве он пережил инсульт. А сейчас учится во втором классе школы для детей с замедленным психическим развитием. Когда младшая дочь Маша забеременела, то собиралась делать аборт, хоть и была замужем. Но Валя сказала рожать. И Маша родила. А через девять дней после родов, сразу как вышла из больницы принесла сверток с сыном бабушке Вале: хотела, мол, получай. И Валя стала растить внука. Валя сама на инвалидности, а тут еще ребенок. Так и живут они – Валя, Таня и Дима. Живут полноценной семьей. Таня зарабатывает деньги, прибивает полки, собирает мебель, устанавливает унитаз. Валя готовит обеды и ужины, убирает, стирает, отводит Димку в школу и забирает, состоит в родительском комитете. Димка учится на пятерки, играет в приставку, сидит дома. Семья, одним словом.
Таня обычно заходит ко мне по денежным вопросам, или за таблетками. А Валя заходит, чтобы угостить меня пирожками или блинчиками, оповестить о квартирных новостях, посоветоваться, просто рассказать что-нибудь отвлеченное. Заходят часто. Иногда не во время. Но я не сержусь. Они очень милые. Особенно Валя. Такого смешного и доброго человека я давно не встречала.
Что-то поскреблось под моей дверью. Открываю – стоит Валя со шваброй:
— А, привет! Я тебе тут порожек помыла, чтоб гости ходили. Гы-гы. – Закашлялась она, смеясь.
— Так вы ж не хотите, чтоб ходили.
— Почему? Это Надю бесит, когда в ванной кто чужой. А так-то – пожалуйста. А чего? Баба-то молодая, не хочет что ли? Все хочут… — так продолжает Валя намывать коридор и заговорчески подмигивает.
Я, смеясь, закрываю дверь. Все хочут!..