Впереди был только черный страшно острозубый лес. Но обратной дороги уже не было. Что же делать? Придется идти лесом… Машенька никак не могла припомнить, куда же она несет эти подсыхающие пирожки и зачем ей эта склянка с таким до невозможности жирным кремом? Она вошла в дремучий лес. Дремучий или гремучий – она тут уже не соображала, потому как на нее вовсю несся белый кролик. Да-да, тот самый, кэрроловский.
— А ты здесь чего? – спросил, пробегая мимо, кролик. На бегу он вытащил из жилетки карманные часы и заглянул в них.
— Я?.. – только и успела сказать Машенька, как кроличий хвостик уже мелькал где-то между деревьев.
«Ну и дела, — подумала изумленная Машенька, — Говорящий кролик. Где-то я уже про такого читала… Но ни разу еще не видела… Я-то думала, это все выдумки да враки…».
Машенька вздохнула и пошла вглубь леса. Деревья странно скрипели. То ли от ветра, которого не было, то ли от старости. А может статься, что они и разговаривали так между собой. Скрипели они по-разному, каждый – на свой манер. И Машенька отчего-то по этому звуку понимала, какое из деревьев совсем старое, а какое – еще молодое, которое веселится, а которое – сердится, у какого хорошее настроение, а к какому – лучше не подходить. Вдруг она услышала странный шорох. Она тихонько подошла к малиновому кустику и раздвинула ветки в стороны, поставив корзинку на еловые иголки.
— Эй, это еще кто здесь? – сказала Машенька, стараясь не бояться и не заплакать. Но на нее уже смотрели снизу вверх две пары маленьких серых глаз.
В малиновом кусте толклись и сопели два гномика в красных колпаках, съехавших на бок. Их волосатые мордочки были сморщены от напряжения, а большие слегка заостренные уши дрожали в разные стороны. Между карликами угадывались очертания большого серого валенка, который они тащили каждый в свою сторону, видимо, пытаясь вырвать ценную находку друг у друга. Поскольку гномики замерли и молча смотрели на Машеньку, она, не выдержав затянувшегося молчания, решила вступить с ними в диалог:
— Это чей? – спросила она, кивнув на валенок.
— А-ааааааа! – вдруг заорали гномики в один голос, — Говорящая девочка!!! – и, бросив валенок валяться в одиночестве, побежали в разные стороны, продолжая вопить на весь скрипучий лес.
— Ну, если вы не возражаете, я возьму его себе. – Сказала Машенька. – В конце концов, он может мне пригодиться.
Запихав валенок в корзинку, где скучали вчерашние пирожки, Машенька подняла голову и увидела, что ветки куста сгибаются под тяжестью красной сладкой малины. Набив до верху торчащий из корзинки валенок спелой малиной, она вернулась на тропинку и пошла дальше.
Долго ли скоро ли, и не спрашивайте, она добралась до ручейка, где и решила присесть и передохнуть, поскольку ей никак не удавалось вспомнить, куда она шла и зачем, а солнце уже клонилось к закату. Заглянув в ручеек, девочка увидела учительницу по арифметике Евдокию Ивановну, которая сосредоточенно и размеренно била двоишника Петрова по голове указкой, в то время, как ее очки съехали на бок, а на ее стул кто-то не спеша уже раскладывал в ровный рядок острые кнопки. Машенька отшатнулась от ручейка, где вообще-то хотела попить, только и всего. «Нет, только не арифметика, только не она! Когда все так хорошо начинается…», — подумала Машенька. И даже страшный, острозубый лес и говорящий кролик вместе с гномиками не пугали ее так, как испугала Евдокия Ивановна, то есть даже не она сама, а ее непонятно откуда взявшееся отражение в сказочном ручейке. Машенька сидела на травке и забрасывала в рот по одной ягодке спелой малины, с наслаждением растирая языком по верхнему небу. Вдруг, откуда ни возьмись, прямо к ее ногам выкатилось нечто. Она смотрела на румяный шарик и думала-гадала, что же это может быть, когда это что-то открыло огромный рот и произнесло:
— Я колобок, колобок… Не ешь меня, я тебе песенку спою.
— Ой, не надо! Только не песенку! Я и сама тебе могу спеть… — заотнекивалась Машенька.
Тогда существо встало на ножки, поправило задравшуюся юбочку и с удивлением взглянуло на Машеньку:
— Странная ты какая-то… Все вот меня вечно съесть хотят, а я им песни пою, они и отпускают меня на все четыре стороны, лишь бы не маячила перед глазами.
— А я не хочу. От булки полнеют. У меня вон, малинка есть, крем для лица, пирожки, в конце концов. Ну, зачем мне тебя есть? Кстати, хочешь малинки? Вкусна-ая!
— Конечно, хочу, еще бы. Я тут целый день катаюсь по этому долбанному лесу, уже все колени себе исцарапала.
— Погоди, ты ведь Колобок, верно?
— Ну?
— Так ты что, выходит, девочка-колобок?
— Ну да. Я вообще понятия не имею, какому идиоту пришло в голову, что я должна быть мальчиком. Девочка, как девочка, такая же вот, как ты.
— Ну, это ты загнула, — Машенька недоверчиво разглядывала девочку-колобка.
— Ну, ладно, почти такая же, — поправилась девочка-колобок, поедая с космической скоростью малину из валенка. – Слушай, — вдруг остановилась она, — Ты не слышала прогноз на сегодня? Дождя не обещают?
— Да вроде нет.
— Фу, славабогу. А то если польет, все – пиши пропало! Ни девочки вам, ни мальчика – большой кусок размякшей булки – баста!
— А ты зонтик с собой не носишь?
— Какой зонтик! Ты что! Я от деда-извращенца еле ноги унесла, а ты – зонтик! Еще скажи, зубную щетку… — колобок мелко рассмеялась и опять принялась уплетать малину. Ее огромный рот приобрел неровную окантовку ярко красного цвета.
— Сейчас ты станешь булочкой с малиной, и тогда тебя перестанут читать детям! – сказала Машенька, осторожно отодвигая пустеющий валенок от колобка.
— Ну и фиг с ним! Мне уже надоело. Что за жизнь такая? Каждый день одно и то же! Гастролирую с одной и той же программой. Сколько можно уже? Не, ну продюсер в натуре обнаглел. Да еще и мальчиком постоянно обзывают!
— Ты не отчаивайся, все наладится! – пыталась успокоить колобка Машенька, тихонько пряча корзинку за спину.
— Ну ладно. Я это, как его, покатила тогда. А то поздно уже. Завтра вставать рано. – Сказала, широко зевая, девочка-колобок.
— Ну, давай. Если что – я тут пока, обращайся.
— Ага. Ну, давай, покедова! – и колобок быстро исчезла за большой, корявой сосной.
«Никогда бы не подумала, что Колобок – девочка. Хотя оно и логично, мальчику как-то совсем не удобно по земле катиться, ну, в общем, этим местом… Надо будет всем рассказать!» — думала Машенька, разглядывая, как что-то огромное и белое приближается к ней из глубины леса.
Спустя пару минут около нее остановилась большая русская печка:
— Остановка «Ручьи». Стоянка одна минута. Следующая остановка – «Теремок». – сказала печка, бесцеремонно пялясь на Машенькины ножки в новых лаковых туфельках.
Вдруг с печки свесилась огромная ручища спящего мужика, и послышался оглушительный храп, такой, что даже деревья перестали перескрипываться и замерли в удивлении.
— Опять напился, Емеля-бездельник! – пояснила печка, потом, вздохнув, добавила, — Как сухарики залейблили его брэндом, так все – совсем от рук отбился, бизнесмен хренов. Списывать его уже пора, третий год подряд напивается до беспамятства. В последнее время совсем плохой стал. Охо-хо!.. – выплюнув порцию свежего дыма, печка запыхтела и исчезла, вслед за колобком, унося с собой истошный пьяный храп.
«Да уж, пора отсюда сваливать», — подумала Машенька.
Она встала, отряхнула платьице, еще раз заглянула в ручеек, где по-прежнему Евдокия Ивановна размеренно колотила красного, взмокшего Петрова, и, подхватив корзинку, побежала по тропинке. Бежала так Машенька долго, пока совсем не запыхалась и не поняла, что бежит на одном месте. Все так же справа журчал ручеек, а слева трава была примята в виде прямоугольника – это след от печки остался.
«Блин, что же делать?», — только и успела подумать она, как неожиданно для себя завопила:
— Помогите! Люди! Есть тут кто живой! Спасите хорошенькую, беззащитную девочку, которая заблудилась в страшном и темном лесу!!!
А про себя подумала: «Ну, уж теперь точно кто-нибудь спасет, раз уж сказала, что я хорошенькая…».
Сзади послышалось рычание. Машенька медленно поставила на землю корзинку. Подняла руки вверх. Сзади продолжали рычать. Ей показалось, что там волк, а скорее, даже два, а может быть даже медведь. Тут она набралась смелости, резко повернулась и замахнулась рукой в воздух. Рука наткнулась на что-то мягкое и теплое. Это оказался маленький козлик, который то ли от неожиданности, то ли от испуга, упал на землю и тут же потерял сознание. За ним стояло еще шесть точно таких же сереньких козлят, которые, тыча в брата копытцами, зашлись в истошном смехе:
— Ха-ха-ха! Во дает! А еще говорил, волка сделает!! Ха-ха-ха!..
— А что это вы тут бродите без спросу по лесу, пугаете маленьких девочек? Разве вам мать не наказала дома сидеть и ждать, когда она молока принесет?! – осмелела совсем Машенька.
— А ты откуда знаешь про молоко? – сказал первый козленок.
— Она уже год как нам сгущенку таскает! – добавил второй.
— Сгущенка и повкуснее, и хранится дольше. – Пискнул самый маленький.
— А то так, знаешь ли, каждый день не набегаешься за свежим молоком-то! – сказал тот, что стоял справа.
— Волк-то не дремлет!… — прошептал козленок с белым ушком.
— У-у-у-у, злой и страшный серый волк!… Ха-ха-ха!.. – заржал самый высокий.
— Да вы знаете, сколько у вашего волка дел помимо вас?! Господи, да на фига вы ему сдались-то такие! Ха! – усмехнулась Машенька, наклоняясь за корзинкой. – Он в каждой второй сказке главное действующее лицо. Расписание забито с утра до вечера. И так без выходных вкалывает за копейки, так вы еще тут! То же мне!.. Думаете, вы самые вкусные что ли? Фи! – сказала девочка и, развернувшись на лаковых каблучках, бодро зашагала вперед по тропинке.
Козлята в изумлении остались стоять над бессознательным братом. Они тихонько зашептались, пытаясь привести маленького козленка в чувства:
— А кто это вообще?
— Ты ее знаешь?
— Первый раз вижу!..
— Ну, и фифа!
— Надо будет еще потренироваться!..
— Слушайте, уже домой пора, скоро мать придет, закатит нам опять по первое число…
А Машенька тем временем довольная собой шла по вечерней тропинке в страшном темном лесу и напевала песенку про семерых козлят. Тарара-ра-ра-рарарара, тарара-ра-ра-рарарара…
— Эй, слышь, псс! – услышала она из кустов.
— Чего тебе? – обернулась Машенька и увидела морду серого волка, торчащую из ветвей, — А, это ты! Если тебе вкусных свеженьких козлят, то они тут недалеко, если поторопишься, то вполне еще успеешь… — она собиралась было зашагать дальше, но волк ее остановил за руку.
— Да погоди ты!
— Чего еще? Колобка ты уже навряд ли догонишь…
— Да я ее видел уже. Рот красный, рожа довольная – будто малины объелась. Слышь, у тебя это, покурить не найдется?
Машенька вытаращилась на волка:
— Покурить? Я вообще-то маленькая хорошенькая девочка, которая заблудилась в страшном и темном лесу. – С достоинством ответила Машенька.
— А в котомке что?
— Где? В корзинке? Пирожки вчерашние – не советую. Увлажняющий крем против морщин, срок годности до две тысячи…
— Не-не, а это че? – волк ткнул длинным не подпиленным ногтем в валенок, и тут же со страхом отпрыгнул, — Валенок? – вскрикнул он.
— Ну да, а что же еще. Зима-то, чай, на носу, утепляться пора.
— Значит, охотники уже в лесу…
— Да ты че, волк! Если они и были тут в прошлом году, так ты ж, наверное, сам их и слопал!
— Да? – волк недоверчиво взглянул на Машеньку. – А ты-то кто? Что-то не припомню… — волк сдвинул брови, пытаясь вспомнить, из какой сказки Машенька.
Тут девочка внезапно осознала, что волк запросто может спутать ее с той самой девочкой из сказки, которая тащила бабушке по лесу пирожки и масло, и которую он планировал съесть на ужин.
Волк радостно улыбнулся:
— Знаю, знаю! – заорал он.
У Машеньки в глазах потемнело, она быстро попрощалась с мамой, попросила прощения у папы, вспомнила бабушку и приготовилась умирать.
— Ты эта, ну как ее… Ну, блин, вылетело из головы! Золушка! Да?
— Да! – выпалила Машенька. – А как ты догадался?
— Ну, не все же серые такие тупые, гы-гы-гы! – радовался волк, страшно довольный собой. – Ты же такая чумазая, на ногах не пойми че, поди совсем тебя там затюкали сестры-то? – волк сочувственно уставился на девочку.
— Ну, как сказать… — Машенька покосилась на свои новехонькие лакированные туфельки, которые ей мама подарила на день рождения.
— Слышь, а дай автограф, а?! А то ведь мои не поверят, что я настоящую Золушку встретил! Ну, дай, че тебе, жалко что ли?
— Ну ладно, дам. – Нехотя согласилась Машенька. – Только ты никому не рассказывай, что я пользуюсь кремом против морщин, ладно? Если честно, то это вообще не мой, я несу ба…
— Да, ладно тебе! Че я, не понимаю что ли?! Гы-гы. Все будет в строжайшей конфиденциальности… — волк протянул Машеньке розовую тетрадку с Бритни Спирз на обложке.
Машенька, пролистав исписанные листки, написала на чистом: «Серому волку, на память с наилучшими пожеланиями! От Золушки!». Волк радостно взвизгнул и вырвал у нее из рук тетрадь:
— Круто! Теперь я самый клевый в лесу!! А где там, говоришь, козлята! Пойду им хвастану! Как клево! – и волк убежал, высоко подпрыгивая и повизгивая.
Машенька перевела дух. Съела пару ягод малины, подхватила корзинку и устало поплелась дальше в лес. На дворе стояла уже глубокая ночь, когда она вышла на светлую полянку, освещенную яркими прожекторами. В центре полянки стояла избушка. Нет, не на курьих ножках, вы, наверное, сказок перечитали. Обычная деревянная избушка. В ней было полно окон, но не было ни одной двери. Обойдя вокруг избушки в третий раз и так и не найдя дверь, она крикнула:
— Эй, есть тут кто живой?! Пустите переночевать-то? У меня и пирожки свежие есть! – слукавила Машенька.
Что-то большое зашевелилось в одном из окон:
— А кока-кола есть? – послышалось басом из окна.
— Нет. Но у меня есть очень вкусные пирожки с мясом. Пальчики оближешь! Свежие, ароматные!.. – Принялась расхваливать Машенька, вглядываясь в темное окно.
— А сухарики с чесноком? – не успокаивались в окне.
— Нет, но…
— А с хреном? – пискнуло из избушки.
— Слушайте, пустите внутрь, а то холодно тут на улице торчать, там и обговорим условия.
— Так заходи, тебя что, кто-то не пускает? Только тесно тут. Сами еле-еле уместились, теперь и пошевелиться-то не можем, не то что выйти…
— А кто хоть там?
— Я – лягушка-квакушка. – Сказали басом из окна.
— Я – мышка-нарушка…
— Я – зайка-попрыгайка…
— А медведь что, тоже там с вами? – не выдержала Машенька.
— А как же! – Пропищали откуда-то из глубины. – Все тут как тут. Явка-то обязательна.
— Ну, — пробасила лягушка в окно, — Че стоишь-то? Тащи свои пирожки! А то уже в животе бурлит!..
— Фу, кто пукнул?! – вскрикнула мышка, и все дружно разразились хохотом.
— Ой, вы знаете, я забыла совсем, мне же нужно еще сегодня успеть в одно место. Очень-очень надо. Я извиняюсь. – Залепетала Машенька, пятясь назад, и представляя, как она трется боком об огромную прыщавую лягушку, любительницу кока-колы, а сзади в затылок тяжело дышит мышка и щекочет ее своими длинными усами, а снизу за ногу кто-то ее трогает волосатыми пальцами. – Спокойной ночи, я побежала!
— Завтра-то придешь? – завопили все хором из избушки.
— А как же! – крикнула Машенька, выбегая с полянки по тропинке, — Обязательно приду! Еще как приду!…
Машенька бежала по тропинке без разбору в лес. Все дальше и дальше. А перед глазами стояла огромная зеленая лягушка с грустными слюнявыми глазами и басом гремела прямо в ухо:
— А кока-кола есть? Я люблю с хреном!!!
Тут Машенька споткнулась о торчащий посреди тропинки сучок и упала, больно ушибив коленку. Пирожки рассыпались по земле, валенок улетел куда-то в кусты.
— А ну, вставай, а то… — гремела лягушка.
— ВСТААААВАЙ!!!! – вторил ей рой голосов.
Машенька в ужасе открыла глаза и увидела перед собой бабушку. Она озабоченно смотрела на девочку, гладила ее по голове, а когда Машенька улыбнулась, та улыбнулась ей в ответ:
— Ну, вот, детонька, ты и проснулась… Наверное что-то страшное тебе снилось?
— Не то слово, бабуля. Ты бы только знала!..
— Ну, все кошмарики вон, ночка ушла, все с собой унесла! – весело лепетала бабушка, подавая Машеньке платье.
— Ночка придет, все обратно принесет. – Сказала, натягивая синее платье с цветочками, Машенька.
— Что ты, девонька моя! Что ты! Ничего она плохого тебе не принесет. Давай, вставай! В школу собираться пора, сегодня у тебя арифметика первым уроком, опаздывать нельзя.
— Фу, арифметика!.. – затянула было Машенька, но потом быстро добавила, — Ладно, давай свои вкуснючие пирожки, и я бегу на арифметику!
Бабушка, напевая песенку про семерых козлят, завернула в салфеточку пирожки, положила их в маленькую аккуратную плетеную корзиночку, и подала Машеньке, которая, допивая молоко, на ходу схватила корзинку, поправила ранец и понеслась вниз по лестнице. Она никогда не ездила на лифте.
— Осторожней! Вот стрекоза, а! К обеду жду тебя! – прокричала бабушка в лестничный пролет, и захлопнула дверь.
— К обеду, ни к обеду, это уж как управлюсь… — пробормотала Машенька, перепрыгивая через две ступеньки.